И женился Шломо с фараоном, царем Египта, и взял он дочь фараона, и привел ее в Город Давида, пока не закончил строить дом свой, и дом Господа, и стену Иерусалима вокруг.

Слово «женился» здесь имеет значение «породнился», то есть, здесь идет речь о том, что, взяв в жены дочь фараона, Шломо связал себя родственными узами с ее отцом. Мальбим пишет, что женитьба Шломо на дочери фараона имела огромное внешнеполитическое значение. Египет в те времена являлся общепризнанной сверхдержавой, и, став зятем его правителя, Шломо получил могущественного союзника, тем самым обезопасив свое государство от вторжений извне. Следует заметить, что современные исследователи говорят о том, что женитьба Шломо на дочери фараона являлась совершенно уникальным случаем не только в еврейской истории, но и в истории древнего Египта. Так, во всех остальных известных нам случаях «политических» браков, цари Израиля брали в жены дочерей монархов второстепенных государств, но Шломо взял в жены дочь фараона, то есть правителя самого сильного в те времена государства. В истории древнего Египта известны многие случаи женитьб фараонов на дочерях царей других государств, но, за исключением случая Шломо, неизвестен ни один случай бракосочетания дочери фараона с царем другого государства.

Книга Царей не указывает имени фараона, с которым породнился Шломо, и большинство исследователей считают, что это был один из последних фараонов XXI династии, правившей Египтом до фараона Шешонка I.

Книга Царей также не говорит о том, когда именно Шломо женился на дочери фараона. Большинство комментаторов считают, что это произошло почти сразу же после событий, описанных в конце предыдущей главы, то есть после смерти Шими, сына Геры. По причинам, которые будут приведены ниже, комментаторы отрицательно относятся к этой женитьбе, и Раши в своем комментарии пишет, что, пока Шими, учитель Шломо был жив, Шломо не позволял себе совершать поступки, подобные этому. Таким образом, по всей видимости, Шломо женился на дочери фараона во время четвертого года своего правления, и тогда же он приступил к строительству Храма. Вместе с этим, часть комментаторов относят время женитьбы Шломо на дочери фараона ко времени завершения строительства Храма.

Книга Царей также не упоминает имени этой женщины, но в мидраше Бамидбар Раба (10, 4) сказано, что ее звали Битья.

В нашем предложении сказано о том, что Шломо привел дочь фараона в Город Давида, то есть, в свою столицу, и сначала поселил ее во дворце, который построил Давид, и в котором проживал он сам. Так продолжалось до тех пор, пока Шломо не построил новый дворец, куда перебрался жить со своей женой. В нашем предложении упоминается также завершение строительства Храма, и следует отметить, что на самом деле Храм был построен задолго до завершения строительства нового дворца Шломо.

В конце нашего предложения говорится о том, что Шломо также отстроил городские стены Иерусалима. Во Второй Книге Шмуэля (5, 9) говорилось о том, что после завоевания Иерусалима Давид существенно расширил этот город, а также обнес его новой стеной. Но с течением времени Иерусалим еще более расширился, оброс новыми городскими кварталами, которые уже не были защищены стеной, которую построил Давид. Поэтому Шломо возвел новую городскую стену, которая охватывала весь город, включая гумно Аравны, на месте которого он построил Храм. Ральбаг пишет, что возведение новой городской стены было обусловлено завершением строительства Храма, так как многие виды жертв Тора разрешает употреблять в пищу лишь внутри городских стен Иерусалима, и когда Храм был построен, возникла потребность окружить стеной весь этот город.

Женитьба Шломо на дочери фараона, которая, на первый взгляд, не была еврейкой, явилась причиной бурной деятельности комментаторов и законоучителей. Прежде всего, следует отметить, что все они согласны с тем, что дочь фараона, прежде чем выйти замуж за Шломо, приняла иудаизм, иначе Шломо на ней бы не женился. Но не все комментаторы считают, что Шломо поступил правильно. Одним из комментаторов, полностью оправдывающих Шломо, является Абарбанэль, который говорит о том, что дочь фараона прошла всю процедуру принятия иудаизма, и этого вполне достаточно для того, чтобы Шломо сочетался с ней браком. А так как этой женитьбой Шломо достигал союза с самой могущественной в то время державой, то это означает, что Шломо не только можно было жениться на дочери фараона, но эта женитьба на самом деле являлась хорошим и даже богоугодным делом.

Рамбам смотрит на эту женитьбу несколько по-другому. Он пишет, что в отношении любого желающего принять иудаизм следует произвести тщательное расследование, чтобы определить, действительно хочет ли он присоединиться к еврейскому народу, либо его желание обусловлено другими причинами, такими как богатство, власть или страх. Следует также проверить, не вызвано ли желание перейти в иудаизм желанием сочетаться браком с евреем или с еврейкой. Поэтому во время правления Давида и Шломо еврейские суды не удовлетворили ни одной просьбы о принятии иудаизма. Во время правления Давида – из-за того, что это могло быть обусловлено страхом, а во время Шломо – из-за того, что это могло быть обусловлено жаждой богатства, которым отличалось в те времена еврейское государство. Но в то же время, по закону Торы, тот, кто делает себе обрезание, а затем окунается в микву (ритуальный бассейн) в присутствии трех свидетелей, становится принявшим иудаизм, и во времена Давида и Шломо было много людей, которые этим воспользовались. Именно так Шломо обращал в иудаизм своих нееврейских жен, которые по закону после этого становились еврейками. И, забегая вперед, следует заметить, что эти жены явились причиной того, что в конце концов Шломо сошел с пути служения Богу, и занялся идолопоклонством.

Кроме этого, в Вавилонском Талмуде (Явамот 76-78) приведен спор мудрецов относительно принявших иудаизм египтян. По одному из мнений, эти люди могут сочетаться браком с евреями лишь в третьем поколении, и точно так же считает Рамбам.

В Вавилонском Талмуде (Шабат 56, б) также приведена легенда, которая говорит о том, что в момент женитьбы Шломо на дочери фараона на землю спустился ангел Гавриэль и воткнул тростинку в дно Средиземного моря. Постепенно вокруг этой тростинки начал собираться песок, и он с течением времени превратился в сушу, на которой впоследствии был построен Рим. Несмотря на то, что эту легенду нельзя понимать в ее прямом смысле, она говорит о том, что женитьба Шломо на дочери фараона привела в конце концов к разрушению Храма.

Лишь народ приносят жертвы на жертвенниках, ибо не был построен Дом для Имени Господа до дней тех.

В ТАНАХе используются два слова, которые на русский язык переводятся как «жертвенник»: «мизбеах» (מזבח) и «бама» (במה), и между ними есть существенное различие. Жертвенник в ТАНАХе называется «мизбеах» или «бама» в зависимости от того, где он расположен. Жертвенник, расположенный на территории Храма, называется «мизбеах», а для обозначения всех других жертвенников используется слово «бама». Различие между этими двумя видами жертвенников становится ясным, если принять во внимание, что Тора запрещает приносить жертвы вне территории Храма, и это означает, что жертвенник типа «мизбеах» разрешен, а жертвенник типа «бама» – запрещен. В нашем предложении для обозначения жертвенника используется слово «бама», и на первый взгляд это значит, что, принося жертвы, евреи нарушали закон Торы. Но на самом деле это не так, так как, начиная с момента разрушения временного Храма в Шило, и до окончания строительства Храма в Иерусалиме, у евреев никакого Храма не было, и поэтому им было разрешено приносить жертвы на жертвенниках типа «бама». Таким образом, в течение этого периода времени каждый еврей вполне легально мог построить у себя во дворе жертвенник и приносить на нем жертвы Богу. И все же наше предложение начинается со слова «лишь», которое говорит о том, что в начале периода правления Шломо все было хорошо, только евреи все еще приносили жертвы на жертвенниках типа «бама». В связи с этим возникает вопрос: если такие жертвенники тогда были разрешены, то почему в нашем предложении содержится намек на то, что это было недостатком? «Мецудат Давид» считает, что недостаток жертвенников типа «бама» состоит в том, что принесение жертв на таком жертвеннике очень сильно смахивает на идолопоклонство из-за того, что именно так приносили жертвы своим богам соседние с евреями народы. Мальбим пишет, что слово «лишь» по смыслу связано с окончанием последнего предложения предыдущей главы, где говорилось о том, что царствование Шломо было прочным. А здесь говорится о том, что единственный недостаток, которым характеризовался этот период, был связан с богослужением, которое велось на жертвенниках типа «бама», так как еще не был построен Храм. «Даат Микра» приводит мнение, в соответствии с которым в нашем предложении содержится порицание жившего в те времена поколения, совершавшего жертвоприношения на частных жертвенниках типа «бама», вместо того, чтобы делать это на общественном жертвеннике (тоже типа «бама»), который находился в Гивоне.

И любил Шломо Господа, ходить по уставам Давида, отца своего, лишь на жертвенниках он приносит жертвы и воскуряет.

В начале нашего предложения рассказывается о том, что Шломо служил Богу из-за любви к Нему, а не из страха перед Ним, и следует заметить, что это – очень высокая ступень служения. Кроме этого, здесь сказано, что Шломо вел себя в соответствии с «уставами Давида», то есть, судил народ  согласно принципам справедливого суда, и в своей деятельности руководствовался последним напутствием Давида, которое было приведено в начале предыдущей главы.

Относительно смысла заключительной части нашего предложения мнения комментаторов расходятся. Здесь слово «жертвенник» опять обозначено словом «бама», и Раши пишет, что в заключительной части нашего предложения содержится порицание Шломо, который в течение четырех первых лет своего правления продолжал приносить жертвы на жертвенниках типа «бама» вместо того, чтобы начать строительство Храма. Мальбим и «Мецудат Давид» также считают, что здесь идет речь о порицании Шломо, но по совершенно другой причине. По их мнению, заключительная часть нашего предложения говорит о том, что лишь в вопросе жертвоприношений Шломо отступил от «уставов Давида». Шломо приносил жертвы на многих жертвенниках типа «бама», в то время как Давид всегда приносил жертвы либо на иерусалимском жертвеннике, который находился рядом с шатром Ковчега Завета, либо на общественном жертвеннике в Гивоне.

Вместе с этим, Радак считает, что в заключительной части нашего предложения содержится не порицание Шломо, а напротив, его восхваление. По его мнению, здесь говорится о том, что Шломо не строил новые жертвенники типа «бама», а пользовался лишь теми, на которых приносил жертвы Давид. О том, что в конце нашего предложения говорится в пользу Шломо, пишет также Ральбаг, который считает, что принесение жертв вознесения помогает человеку стать пророком, и Шломо, чтобы достичь этого уровня, приносил большое количество жертв вознесения, о чем будет сказано в следующем предложении.

И пошел царь в Гивон, принести жертву там, ибо он – большой жертвенник; тысячу жертв вознесения вознес Шломо на жертвеннике том.

Город Гивон упоминается в ТАНАХе очень часто. Начиная с Периода Завоевания, этот город играл первостепенную роль в жизни еврейского государства, так как располагался рядом с очень важной дорогой, которая вела от побережья Средиземного моря в Иерусалим и далее на восток к Иордану. В настоящее время Гивон представляет собой большой курган (31°50'46.15"N, 35°11'8.85"E) к югу от арабской деревни Аль-Джиб неподалеку от Гиват Зеева и примерно в 10 км к северо-западу от Иерусалима:

Итак, в нашем предложении сказано о том, что Шломо отправился в Гивон для того, чтобы совершить там многочисленные жертвоприношения, и следует понять, чем отличался Гивон от других жертвенников типа «бама», которыми кишел Израиль того времени. Здесь говорится о том, что Шломо отправился в Гивон, а не в какое-то другое место, так как в Гивоне находился большой жертвенник. Большим этот жертвенник назывался в силу следующих двух причин. Во-первых, это был переносной медный жертвенник, который по велению Моше сконструировал Бецалель, сын Ури, в период пребывания евреев в пустыне. В течение периода Завоевания Кнаана этот жертвенник вместе с переносным Храмом сначала находился в Гилгале, но затем был перенесен в Шило, где Йехошуа построил временный Храм (см. Книгу Йехошуа 18, 1). В Шило этот жертвенник простоял почти до окончания Периода Судей, а точнее, до того момента, когда Шило, вместе с находившимся в нем временным Храмом, был разрушен плиштим, разгромившими еврейскую армию в сражении возле Эвен ха-Эзера (см. Первую Книгу Шмуэля, главу 4). После этого этот жертвенник был перенесен в город Нов, в котором после разрушения временного Храма проводились общественные богослужения (об этом будет сказано ниже). Но впоследствии этот город был разрушен Шаулем (см. Первую Книгу Шмуэля, 22, 19) и общественные богослужения вместе с медным жертвенником переместились в Гивон, где проводились вплоть до завершения строительства Храма. Таким образом, находившийся в Гивоне жертвенник назывался большим из-за того, что он имел длинную и славную историю, и, по мнению Абарбанэля и «Мецудат Давид», его следует называть не большим, а великим, так как святость его была велика.

Вторая причина, по которой этот жертвенник назван большим, состоит в том, что на нем совершались общественные жертвоприношения. Общественными жертвоприношениями называются жертвы, которые приносятся не каким-либо частным лицом, а совершаются от имени всего еврейского народа (а иногда и от имени всего человечества). Такими жертвами являются, например, жертвы «тамид», которые приносятся ежедневно в начале и в конце богослужения, а также жертвы «мусаф», которые приносятся в субботу и в праздники, специальные жертвы Судного дня, и т.д. Даже в то время, когда были разрешены жертвенники типа «бама», общественные жертвоприношения совершали лишь коэны, и Цадок, назначенный Шломо на должность Главного коэна, очень долгое время служил у большого жертвенника, который находился в Гивоне. Таким образом, находившийся в Гивоне жертвенник назывался большим, так как он в корне отличался от частных (или малых) жертвенников тем, что на нем совершались общественные жертвоприношения.

Как неоднократно упоминалось ранее, жертвы вознесения полностью сжигаются на жертвеннике, в отличие от других видов жертв, часть которых съедается коэнами и тем, кто принес эту жертву. Считается, что человек приносит жертву вознесения в знак своего желания посвятить всю свою жизнь служению Всевышнему.

Здесь говорится о том, что в Гивоне Шломо принес 1,000 жертв вознесения. Это количество не является самым многочисленным жертвоприношением, которое когда-либо совершил Шломо: как будет сказано ниже (см. главу 8, предложение №63), во время освящения Храма Шломо принесет жертвы, количество которых будет на два порядка больше. Большинство комментаторов считают, что все 1,000 жертв Шломо принес в один день, но Радак пишет, что это заняло несколько дней, в течение которых Шломо пребывал в Гивоне.

В Гивоне явился Господь к Шломо во сне ночном, и сказал Бог: «Проси, что дам Я тебе».

После того как Шломо принес 1,000 жертв вознесения, к нему во сне явился Бог, и в Торе (Бамидбар 12, 6) сказано о том, что таким образом Бог обычно является к своим пророкам. Бог сказал Шломо, что тот может попросить у Него все, что захочет, и Бог исполнит это желание. Забегая вперед, следует отметить, что этими словами Бог подверг Шломо испытанию, которое тот с честью выдержал.

И сказал Шломо: «Ты сделал с рабом Твоим Давидом, отцом моим, добро великое, когда ходил он перед Тобой с истиной, и со справедливостью, и с прямотой сердца с Тобой, и хранил Ты ему добро великое это, и дал Ты ему сына, сидящего на троне его, как в день этот.

Шломо начинает свою речь со слов благодарности Богу за то, что Он оказал его отцу Давиду великую милость, сделав его из пастуха царем всего Израиля, и тем, что Давид смог передать свой трон по наследству.

Объясняя смысл сказанного здесь Шломо, Мальбим пишет, что трон Давида основывался на двух вещах: на добре и на вере. Между верой и добром есть очень существенная разница. Доброта означает проявление милости по отношению к определенному человеку вне зависимости от его заслуг, и когда Бог оказывает милость человеку, руководствуясь принципом добра, Он не смотрит на его заслуги и деяния. Поэтому, если впоследствии появиться другой человек, который будет достойней того, кому была оказана милость, Бог может его оставить и оказать милость более достойному человеку. Ярким примером этого является то, что случилось с Шаулем и Давидом. Но в том случае, если Бог оказывает милость человеку из-за его веры, Он принимает во внимание заслуги этого человека и его поступки. Более того, оказываемая в таком случае милость пропорциональна заслугам и деяниям этого человека. Мальбим считает, что оказанная Давидом милость основывалась на обоих этих принципах: и на добре, и на вере. То, что Давид из пастуха стал царем, объясняется добротой Бога, но это добро явилось следствием заслуг Давида и его потенциала, и Давид этой доброты был достоин. Вместе с этим, если бы нашелся кто-либо достойней Давида, то он бы, а не Давид, основал царскую династию, а Давид получил бы за свои заслуги какое-то другое вознаграждение. Таким образом, то, что Давид стал основателем царской династии, тоже является следствием принципа добра, а не веры, но это добро было подкреплено многочисленными заслугами Давида, в силу чего основанная им династия должна была стать вечной. Вечность основанной Давидом царской династии Шломо называет «добро великое» (так же считает Раши, который объясняет, что здесь Шломо говорит о пророчестве Натана – см. Вторую Книгу Шмуэля, главу 7). Но это добро явилось следствием того, что Давид ходил перед Богом «с истиной, и со справедливостью, и с прямотой сердца», то есть, основывалось на заслугах Давида перед Богом. Слова «с истиной, и со справедливостью» означают, что в своих поступках Давид руководствовался этими двумя параметрами, а слова «с прямотой сердца» говорят о том, что даже мысли Давида были праведными. Таким образом, здесь Шломо говорит о том, что Давид не отступал от Бога ни поступком, ни словом, ни мыслью.

И теперь, Господь, Бог мой, ты воцарил раба Твоего вместо Давида, отца моего, а я – отрок малый, не буду уметь я выходить и приходить.

Слова «И теперь…» означают, что сейчас Шломо говорит о следствии того, о чем было сказано в предыдущем предложении. То есть в первой части нашего предложения Шломо говорит о том, что Бог сделал его царем Израиля исключительно из-за того великого добра, которое Он сделал Давиду, а не в силу каких-то особых заслуг самого Шломо. Добро это заключалось в том, что Давид сможет передать трон своему сыну, и только поэтому на этом троне сейчас очутился Шломо, который, как сказано во второй части нашего предложения, совершенно не готов к этому.

Словосочетание «выходить и приходить» в ТАНАХе означают «править», «руководить народом», и по смыслу их следует перевести «вести за собой народ к новым свершениям, а затем в целости и сохранности возвращать его домой». В соответствии с этим, во второй части нашего предложения Шломо говорит о том, что он – незрелый юноша, не обладающий опытом и качествами лидера, и править своими подданными он не умеет.

Следует заметить, что Книга Царей не рассказывает, в каком возрасте Шломо стал царем, известно лишь, что к моменту описываемых здесь событий он уже был женат, и, как следует из того, что будет сказано ниже (см. главу 14, предложение №21), у него уже был годовалый сын Рехавам. Мнения комментаторов относительно возраста Шломо существенно расходятся. «Седер Олам Раба» и Раши считают, что в момент восшествия на престол Шломо было 12 лет от роду. Это мнение основано на предпосылке, что Вторая Книга Шмуэля описывает связанные с жизнью Давида события в строго хронологическом порядке. Если это действительно так, то возраст Шломо рассчитывается просто. О рождении Шломо сказано в главе 12, предложении №25 Второй Книги Шмуэля. Затем там рассказывается о случае с Амнон и Тамар (см. там 13, 2), после чего говорится о том, что через два года после этого случая Авшалом пригласил Амнона на праздник стрижки овец, где убил его (см. там 13, 23). После этого Авшалом находился в бегах в течение трех лет (см. там 13, 38), а затем вернулся в Иерусалим, где прожил два года (см. там 14, 28). Затем Авшалом восстал против Давида, был убит Йоавом, а после этого в Израиле разразился трехлетний голод (см. там 21, 1). После окончания этого голода Давид задумал пересчитать население, и этот пересчет длился 9 месяцев (см. там 24, 8). Если пересчитать все указанные выше временные промежутки, то их наберется почти на 11 лет, а так как все эти события не происходили сразу же одно за другим, то следует добавить еще один год, и тогда получится 12 лет с момента рождения Шломо до его царствования. Проблема с этим расчетом состоит в том, что, по всей видимости, Книга Шмуэля неоднократно отступает от хронологии изложения материала, например, многие комментаторы считают, что трехлетний голод в Израиле случился не в конце правления Давида, а в его начале. Поэтому Йосиф Флавий пишет, что в момент восхождения на престол Шломо было 14 лет, а Абарбанэль идет еще дальше, и говорит о том, что ему было все 20. В любом случае, Шломо считал себя незрелым и неопытным, и к управлению государством непригодным.

И раб твой в среде народа Твоего, который избрал Ты, народ многочисленный, который не перечислить и не сосчитать из-за множества его.

Шломо говорит о том, что он находится в среде народа, а не над ним, и это означает, что Шломо из этого народа ничем не выделяется: он такой же простой человек, как остальные представители народа.

О самом народе Шломо говорит, что этот народ отличается от всех остальных народов, как в качественном, так и в количественном отношении. В качественном отношении он отличается тем, что именно этот народ был избран Богом, а в количественном он выделяется своей многочисленностью. Эти две особенности еврейского народа еще более затрудняют задачу, стоящую перед неопытным и юным Шломо.

И дашь Ты рабу Твоему сердце слышащее судить народ Твой, понимать между добром и злом, ибо кто сможет судить народ Твой тяжелый этот?».

После того как Шломо описал трудности, с которыми он столкнулся, став царем, здесь он высказывает свою просьбу, которую Бог пообещал исполнить (см. предложение №5). Шломо просит Бога дать ему мудрость, необходимую для успешного правления еврейским народом.

В отличие от того, что принято считать в настоящее время, сердце считается в ТАНАХе источником не чувств, а разума. В соответствии с этим, словосочетание «сердце слышащее» следует понимать как «сердце понимающее», то есть как мудрость, необходимую для того, чтобы судить еврейский народ. Слово «судить» обладает здесь, кроме своего прямого значения, также значением «править», подобно тому как лидеры еврейского народа, правившие до Периода Царей, назывались судьями, и об их правлении рассказывается в Книге Судей. Из всего этого следует, что Шломо попросил Бога даровать ему мудрость, необходимую для успешного правления еврейским народом.

Далее Шломо говорит о том, что эта мудрость нужна ему для того, чтобы «понимать между добром и злом», то есть распознавать между ними. Это означает, что Шломо хочет править, руководствуясь принципами праведного суда и справедливости. Следует заметить, что в параллельном месте Второй Книги Хроник (1, 10) прямо говорится о том, что просит Шломо у Бога: «Теперь мудрость и знание дай мне…».

Во второй части нашего предложения Шломо говорит о том, что без помощи Свыше он со стоящими перед ним задачами не справится, так как, во-первых, он должен будет судить народ Бога, а не обычный народ, и во-вторых, в виду того, что народ этот «тяжелый». Большинство комментаторов считают, что слово «тяжелый» здесь является синонимом слова «многочисленный», и это следует также из того, что сказано в параллельном месте Второй Книги Хроник, где еврейский народ прямо назван большим. Раши, основываясь на Сифри (Дварим, глава 12) пишет, что здесь идет речь о том, что еврейский народ очень сложно судить, и без помощи Бога Шломо с этим не справится.

И было хорошо слово это в глазах Господа, что просил Шломо вещь эту.

Шломо мог попросить Бога даровать ему богатство, здоровье, долголетие и т.д., но он попросил лишь мудрость, и это очень понравилось Богу. Мальбим пишет, что то, что Богу понравилась просьба Шломо, требует более детального анализа, ведь мудрый человек может использовать это качество для того, чтобы получить все, что захочет: и богатство, и славу, и долголетие, и т.д. Поэтому, попросив у Бога даровать ему мудрость, Шломо тем самым обеспечивал себе исполнение также всех остальных своих желаний. Почему же тогда просьбой Шломо Бог остался доволен? Ответ на этот вопрос состоит в том, что Шломо ничего, кроме мудрости не интересовало. Он отдавал себе отчет в том, что, воспользовавшись дарованной ему мудростью, сможет получить все, что захочет, но это соображение не имело для него никакого значения. Даже если бы он считал, что обладание мудростью неизбежно приведет к бедности, унижению и скорой смерти, он все равно бы попросил Бога даровать ему мудрость. А так как для Бога мысли и соображения человека не представляют никакой тайны, Он понял, что Шломо просит даровать ему мудрость совершенно бескорыстно, и это Ему очень понравилось.

И сказал Бог ему: «За то, что просил ты вещь эту, и не просил ты себе дней долгих, и не просил ты себе богатства, и не просил ты душу врагов твоих, а просил ты себе разум слушать суд,

Словосочетание «дни долгие» здесь означает «долголетие».

В нашем предложении используется имя Всевышнего Бог, а не Господь, так как именно это имя подчеркивает Его качество справедливого суда. Иными словами, в описываемый здесь момент Бог выступает именно в качестве судьи, а не в каком-либо другом качестве.

В нашем предложении содержится начало слов Бога, которыми Он ответил Шломо на его просьбу, и здесь говорится о причинах, по которым эта просьба будет удовлетворена. Бог здесь говорит о том, что Шломо не попросил даровать ему ни долголетие, ни богатство, ни победу над врагами, а попросил лишь «разум слушать суд», что Мальбим объясняет, как политическую мудрость. Мальбим пишет, что если бы Шломо на самом деле интересовала не мудрость, а получение всевозможных земных благ, он попросил бы мудрость и знания во всех областях науки. Но он попросил лишь политическую мудрость, что свидетельствует о чистоте его намерений.

Вот, сделал Я по словам твоим, вот, дал Я тебе сердце мудрое и разумное, так что такого, как ты, не было перед тобой, и после тебя не встанет такой, как ты.

Слова «Вот, сделал Я по словам твоим» означают, что Бог выполняет просьбу Шломо о даровании ему мудрости, требуемой для суда и для правления еврейским народом. Но далее Он говорит Шломо о том, что Он дал ему также «сердце мудрое и разумное», а это уже означает, что Шломо получил не только юридическую и политическую мудрость, но и мудрость вообще во всех областях науки, вследствие чего стал совершенно уникальным человеком. Об этом Бог говорит во второй части нашего предложения, где сказано о том, что подобного Шломо человека не было до его рождения, и не будет после его смерти.

А также то, что не просил ты, дал Я тебе: и богатство, и почет, так что не было такого, как ты, в царях все дни твои.

Здесь Бог говорит Шломо о том, что Он также дарует ему те вещи, о которых тот не просил, а именно, богатство и почет.

В заключительной части нашего предложения Бог говорит о том, что такого богатства и почета, которые будут у него, не было ни у одного из царей, которые жили раньше. Здесь, в первую очередь, идет речь о богатстве и почете, которыми обладали Шауль и Давид, но не только они, но также и цари других народов.

Немного сумятицы вносят заключительные слова нашего предложения «все дни твои», из-за которых сказанное становится менее понятным, чем в том случае, если бы их не было. «Мецудат Давид» предлагает этим словам два варианта объяснения. В соответствии с одним из них, эти слова относятся не к царям, а к богатству и почету, и, таким образом, здесь речь идет о том, что Бог обещает Шломо богатство и почет все дни его, то есть, на протяжении всей его жизни. В соответствии с другим вариантом объяснения, эти слова относятся все же к царям, и в таком случае здесь говорится о том, что на протяжении всей жизни Шломо не будет царей, способных сравниться с ним своими почетом и богатством, но после его смерти вполне возможно, что такие цари появятся. Следует отметить, что второй вариант объяснения не принимает во внимание сказанное в параллельном месте Второй Книги Хроник (1, 12), где прямо сказано, что царей, подобных Шломо, не будет также после его смерти.

И если будешь ходить ты путями Моими, блюсти уставы Мои и заповеди Мои, как ходил Давид, отец твой, и удлиню Я дни твои».

Если почет и богатство Шломо получал от Бога в любом случае, то долголетие он мог получить лишь при условии, что будет полностью соблюдать законы Торы, как это делал Давид, отец его. В Сифри по этому поводу сказано, что Тора (Дварим 17, 20) совершенно однозначно связывает долголетие царя с исполнением им заповедей Торы, и Богу не надо было говорить об этом Шломо, так как ему это было уже известно из сказанного в Торе. Поэтому следует сказать, что Бог здесь сообщает Шломо о том, что Он для него никакого исключения делать не будет: если Шломо будет соблюдать заповеди Торы, то проживет долго, а если не будет, то умрет гораздо раньше, чем мог бы. Большинство комментаторов цитируют в том или ином объеме это высказывание Сифри, а также добавляют, что Шломо на определенном этапе свернул с путей Торы и поэтому умер довольно молодым. И лишь по мнению Йосифа Флавия Шломо процарствовал на протяжении восьмидесяти лет и умер в 94-летнем возрасте.

И пробудился Шломо, и вот сон, и пришел он в Иерусалим, и встал он перед Ковчегом Завета Господа, и вознес жертвы вознесения, и сделал мирные жертвы, и сделал он пир для всех рабов его.

По мнению Мальбима и «Мецудат Давид», начало нашего предложения говорит о том, что Шломо понял, что Бог говорил с ним во сне, только после того, как проснулся, а до этого ему казалось, что все происходит наяву. Абарбанэль пишет о том, что сон Шломо являлся полноценным пророческим видением, но Рамбам в своей книге «Морэ Невухим» говорит о том, что это не так, и что Шломо не был пророком.

Раши в своем комментарии приводит сказанное в мидраше Шир ха-Ширим Раба (1, 1), где говорится о том, что Шломо понял, что его сон был истинным, сразу же после своего пробуждения, так как вдруг начал понимать язык зверей и птиц.

После своего пробуждения Шломо вернулся из Гивона в Иерусалим, где явился к Ковчегу Завета, который в то время еще находился в специальном шатре, поставленном для его хранения Давидом. Возле этого шатра стоял жертвенник, на котором Шломо вознес жертвы вознесения, а также принес мирные жертвы («шламим») в качестве благодарственных жертв. Большая часть мирных жертв съедается хозяевами жертвы, и после принесения этих жертв Шломо устроил праздничный пир, на котором его придворные пили вино и ели мясо принесенных в жертву животных.

Тогда пришли две женщины распутницы к царю и встали они перед ним.

Здесь начинается рассказ о том, как мудрость, дарованная Шломо Богом, помогла ему разрешить тяжбу между двумя женщинами. Поэтому следует сказать, что описанные здесь события произошли почти сразу же после возвращения Шломо из Гивона.

Относительно профессии этих женщин мнения комментаторов расходятся. Здесь их профессия, которая в оригинальном тексте обозначена как «зона» (זונה), переведена в соответствии с прямым значением этого слова. Но Йонатан переводит это слово на арамейский как «трактирщица», считая, что оно является производным от слова «мазон» (מזון), которое означает «пища».

В любом случае, эти две женщины пришли к Шломо для того, чтобы он разрешил их тяжбу, сущность которой будет приведена ниже.

И сказала женщина первая: «Во мне, господин! Я и женщина эта живем в доме одном, и родила я с ней в доме.

Первая женщина выступает в роли истицы, и именно она раскрывает перед Шломо суть дела.

Обращение «Во мне, господин!» часто используется в ТАНАХе в качестве вежливой просьбы выслушать сказанное, с которой обращаются к более высокопоставленному человеку. Иными словами, эти слова следует понимать как «Выслушайте меня, господин мой!». Следует заметить, что в соответствии с правилами этикета, эта женщина должна была обратиться к Шломо «господин мой царь», и то, что она назвала его просто «господин», говорит о том, что это была простая женщина, и с правилами этикета она не была знакома.

Истица рассказывает Шломо о том, что она и ответчица вместе проживают в одном доме, и истица родила ребенка, в то время как ответчица при этом присутствовала, но других людей тогда в доме не было.

И было на третий день моих родов, и родила также женщина эта, и мы вместе, нет чужого с нами в доме, кроме двух нас в доме.

Истица подчеркивает, что ответчица родила на третий день после того как родила истица, так как на третий день после родов любая мать уже очень хорошо знает, как выглядит ее ребенок.

По мнению Мальбима, словами «и мы вместе» истица подчеркивает, что она и ответчица не просто жили в одном доме, но в разных комнатах, а находились вместе в одной комнате. Слова «нет чужого с нами» говорят о том, что в той комнате, кроме истицы, ответчицы и их младенцев, больше никого не было. А слова «кроме двух нас в доме» означают, что никого не было также во всех других комнатах их дома.

И умер сын женщины этой ночью, когда она легла на него.

Здесь истица говорит о том, что сын ответчицы умер в первую ночь после своего рождения из-за того, что его мать во сне придушила его своим телом. «Мецудат Давид» пишет, что ситуация осложнилась тем, что оба ребенка были совершенно здоровы, так как, если бы один из них был болен, то посещавшие их женщины это заметили бы, и могли бы выступить в суде свидетелями, рассказав о том, чей сын был болен и, по всей видимости, умер из-за болезни.

И встала она ночью, и взяла она сына моего от меня, а раба твоя спала, и положила она его в объятия свои, а сына ее мертвого положила она в объятия мои.

Здесь истица говорит о том, что ответчица проснулась, увидела, что ее сын мертв, после чего, воспользовавшись тем, что истица спала, поменяла их сыновей: живого сына истицы положила рядом с собой, а своего мертвого ребенка подложила в постель к истице.

На первый взгляд, сообщив Шломо о том, что все происходило в то время, когда истица спала, эта женщина саму себя опровергает. Если она спала, то откуда ей знать, что все было именно так, как она рассказывает? Мальбим пишет, что причину смерти младенца, если он был придушен во сне собственной матерью, можно распознать по его виду, и вид умершего младенца не вызывал ни малейших сомнений в причине его смерти. Мальбим также обращает внимание на то, что истица сообщает Шломо, что ответчица забрала у нее ребенка, не говоря о том, что этот ребенок лежал в ее объятиях, то есть вместе с ней на кровати. Но затем она рассказывает, что ответчица положила ее сына к себе в объятия, а своего сына подложила в объятия истицы. Из этого Мальбим делает вывод, что сын истицы не спал вместе с ней на ее кровати, в отличие от сына ответчицы, но, совершив подмен, ответчица подложила своего мертвого сына истице в кровать, чтобы создать впечатление о том, что он был придушен во сне истицей.

И встала я утром кормить сына моего, и вот, умер он, и всмотрелась я в него утром, и вот, не был он сыном моим, которого родила я».

Несмотря на то, что в нашем предложении дважды используется слово «утро», каждый раз оно имеет несколько другой смысл. Первое утро – это предрассветные сумерки, когда еще почти ничего не видно. Иными словами, здесь истица говорит о том, что проснувшись рано утром, она собралась покормить своего сына, но, взяв его на руки, обнаружила, что он мертв. Второе утро означает время выхода солнца из-за горизонта, когда уже достаточно освещения для того, чтобы все как следует рассмотреть. В это время истица внимательно рассмотрела умершего ребенка и обнаружила, что это не ее сын. Следует заметить, что словосочетание «и вот», которое тоже используется в нашем предложении дважды, оба раза указывает на неожиданность происходящего.

Слова «…которого родила я», завершающие наше предложение, на первый взгляд выглядят излишними, ведь до этого истица говорит о своем сыне, из чего и так понятно, что она его родила. «Даат Микра» объясняет эти слова тем, что истица, как было сказано выше (предложение №18), родила своего ребенка три дня назад, и здесь она говорит о том, что уже успела изучить его внешний вид, поэтому сразу поняла, что мертвый младенец не является ее сыном. Мальбим говорит о том, что внешний вид младенца мог сильно измениться в результате его насильственной смерти, поэтому следует сказать, что родившийся три дня назад младенец не похож на только что родившегося. В соответствии с этим, истица, всмотревшись в мертвого младенца, увидела, что он родился только вчера, а не четыре дня назад, как ее сын.

И сказала женщина другая: «Нет, ибо мой сын живой, а твой сын мертвый!», а эта говорит: «Нет, ибо твой сын мертвый, а мой сын живой!», и говорили они перед царем.

После того как истица закончила излагать Шломо суть дела, ответчица, которая, по всей видимости, до этого сдерживала себя изо всех сил, чтобы не прервать истицу, прокричала свое возражение. При этом она совершенно не озаботилась тем, чтобы привести доказательства своей правоты, или хотя бы спросить у Шломо разрешения начать говорить, как это сделала истица в предложении №17.

На первый взгляд, на основании спора, который разгорелся перед Шломо между этими двумя женщинами, к определенному выводу о том, кто прав, прийти невозможно, тем более что, по мнению всех комментаторов, слова «…и говорили они перед царем» говорят о том, что эти женщины продолжали пререкаться об одном и том же. Но Мальбим пишет, что на основании приведенных здесь слов этих женщин Шломо уже пришел к выводу о том, чей ребенок жив, а чей умер. Бог даровал Шломо мудрость, которая включала в себя знание человеческой психологии, и поэтому Шломо было известно о том, что на суде человек обычно прежде всего говорит о том, что для него является важным. В соответствии с этим принципом, для той женщины, которая сначала говорила о том, что ее сын жив, было самым важным то, чтобы ее ребенок был признан живым. А для другой женщины самым важным было, чтобы сын ее подруги был признан умершим, а не то, чтобы ее собственный сын был признан живым. Уже на основании этого Шломо мог заключить, чей сын умер, а чей жив. Но он этого не сделал, так как иногда в суде этот принцип не работает, и человек прежде всего излагает свои доказательства, а не то, что для него является важным. Поэтому то, что истица прежде всего заявила о том, что умер сын ответчицы, могло означать, что она заявляет о том, что умерший ребенок не является ее сыном, так как по умершему ребенку видно, что он родился лишь вчера, а не четыре дня назад, как было сказано в комментарии к предыдущему предложению. А ответчица говорила, что она своего сына хорошо знает, и это он жив, а не сын истицы, и поэтому говорила сначала о своем сыне. Но после того как обе эти женщины продолжили выкрикивать то же самое несколько раз, Шломо понял, что здесь не идет речь о доказательствах, и для той женщины, которая сначала говорит о том, что умер сын ее подруги, именно это является самым важным, и она пытается сделать так, чтобы другая женщина, так же как она, тоже потеряла своего ребенка.

И сказал царь: «Эта говорит: «Это – мой сын живой, а твой сын мертвый», а эта говорит: «Нет, ибо твой сын мертвый, а мой сын живой».

Шломо повторил суть спора этих женщин для того, чтобы они поняли, что он правильно его уловил, так как от этого зависит правильность судебного решения, которое он сейчас вынесет. Следует отметить, что в данном случае Шломо поступил в полном соответствии с законами Торы, которые обязывают судью повторить заявления сторон прежде, чем выносить свое решение.

Мальбим обращает внимание на то, что Шломо опустил все, о чем говорила истица (см. предложения №17-21), и повторил лишь сказанное в предыдущем предложении, где была приведена суть спора между пришедшими к нему на суд женщинами. При этом Шломо подчеркнул, что ответчица заявляла, что ее сын жив, а сын истицы умер, а истица отвечала ей, что сын ответчицы умер, а ее сын жив. На основании этого Шломо пришел к выводу, что для ответчицы самым важным было признание живого ребенка ее сыном, а для истицы самым важным было признание умершего ребенка сыном ответчицы. Этот вывод уже давал возможность Шломо прийти к заключению о том, кто настоящая мать ребенка, которого также принесли к нему на суд.

О том, что являвшийся предметом спора ребенок также присутствовал на суде, говорит слово «это»: говоря о том, что ее сын живой, ответчица указывала на него пальцем и говорила: «Это – мой сын живой…».

И сказал царь: «Возьмите мне меч», и принесли меч этот перед царем.

Словосочетание «возьмите мне» означает «возьмите и принесите», а из того, что далее в нашем предложении о принесенном мече сказано «меч этот» следует, что это был личный меч Шломо.

И сказал царь: «Разрежьте ребенка живого надвое, и дайте половину одной, и половину одной».

Несмотря на то, что Шломо уже понял, которая из женщин является настоящей матерью ребенка, он решил проверить свое умозаключение с помощью опыта. Шломо сделал вид, что не может прийти к определенному решению относительно того, кто является матерью принесенного к нему ребенка, и поэтому предпочел решить их спор с помощью компромисса. Он приказал разрубить этого ребенка надвое, и тогда каждая из женщин сможет получить причитающуюся ей половину. Объявив об этом решении, Шломо наблюдал за тем, как на него среагирует каждая из женщин.

И сказала женщина, у которой сын живой, царю, ибо воспылала жалость ее о сыне ее, и сказала она: «Во мне, господин! Отдайте ей ребенка этого живого, а мертвым не умерщвляйте его!», а эта говорит: «И у меня, и у тебя не будет: режьте!».

Услыхав о том, что ребенок сейчас будет разрублен надвое, настоящая мать сразу же заявила, что она отказывается от всех прав на своего ребенка, и взмолилась о том, чтобы его не убивали, а отдали живым другой женщине. Следует заметить, что Мальбим, основываясь на своих предыдущих комментариях, пишет, что настоящей матерью была ответчица. «Даат Микра» с этим не согласен, и говорит о том, что настоящей матерью была истица. По всей видимости, «Даат Микра» основывает свое мнение на обращении «Во мне, господин!», которое использует настоящая мать, и которое уже встречалось выше в обращенных к Шломо словах истицы (см. предложение №17). О том, что означает это обращение – см. там в комментарии.

Если реакция настоящей матери ребенка хорошо объясняется ее жалостью и любовью к своему сыну, то реакция другой женщины гораздо менее понятна. Даже если новорожденный на самом деле не был ее сыном, почему она с готовностью согласилась с судебным решением, подразумевавшим его гибель? Мальбим говорит о том, что после того как вопрос о материнстве по отношению к этому ребенку стал предметом судебного разбирательства, даже после его окончания этот вопрос никогда полностью не будет снят. Поэтому, даже если Шломо присудит этого ребенка истице, она всегда будет задумываться о том, ее ли ее сын. Поэтому она посчитала, что лучше разрубить его надвое и этим сразу же решить все вопросы. «Мецудат Давид» пишет, что на самом деле эта женщина не хотела воспитывать чужого сына. Она лишь хотела сделать так, чтобы ее подруга не радовалась смерти ее собственного ребенка. Поэтому, услыхав о том, что чужой ребенок будет убит, она обрадовалась, так как, с одной стороны, ее подруга не будет радоваться тому, что ее собственный сын умер, а с другой стороны, ей не надо будет воспитывать сына другой женщины.

И ответил царь, и сказал: «Отдайте ей ребенка этого живого, и мертвым не умерщвляйте его: она – мать его!».

Шломо указал пальцем на женщину, которая проявила жалость по отношению к ребенку, и приказал отдать этого ребенка ей, так как она – его настоящая мать. Следует заметить, что в Вавилонском Талмуде (Макот 23, б) говорится о том, что слова «она – мать его!» сказал не Шломо, а Глас Небесный, который раздался сразу же после вынесения приговора.

Йосиф Флавий в своей книге «Еврейские древности» пишет, что после передачи этого ребенка его матери, Шломо распорядился также о наказании второй женщины за ее злобу и коварство.

«Даат Микра» приводит мнение, согласно которому Шломо понял, кто из женщин является настоящей матерью ребенка сразу же после того как они явились к нему, и даже до того как начали изложение дела. В предложении №16 говорилось о том, что эти женщины явились к Шломо и встали перед ним. В этот момент Шломо очень внимательно рассмотрел и их, и ребенка, и еще до того как они начали излагать свое дело увидел, что чертами своего лица ребенок очень похож на истицу. Кроме этого, он увидел, что истица – очень осторожная и аккуратная женщина, чего он не мог сказать об ответчице, на основании чего он пришел к выводу о том, что истица и есть настоящая мать этого ребенка.

И услышали весь Израиль суд этот, который рассудил царь, и устрашились они царя, ибо увидали они, что мудрость Бога в нем вершить суд.

Слух о вышеприведенном судебном разбирательстве очень быстро распространился по всему Израилю, и люди узнали о том, каким необычным способом Шломо выявил настоящую мать ребенка. Это привело к тому, что люди стали избегать совершать преступления, так как они боялись попасть на царский суд, во время которого Шломо с легкостью выявит все мотивы и методы, связанные с преступлением, после чего укажет на того, кто его совершил.

Заключительные слова нашего предложения говорят о том, что народ понял, что Шломо обладает данной ему Богом мудростью, которая позволяет ему понимать скрытые соображения и мотивы сторон, определять выигравшую и проигравшую стороны, а также проверять свои выводы с помощью разного рода судебных экспериментов.