И было слово Шмуэля всему Израилю, и вышел Израиль навстречу плиштим на войну, и встали они лагерем возле Эвен ха-Эзера, а плиштим стояли лагерем в Афеке.

Из простого понимания текста следует, что Шмуэль приказал евреям выйти на войну с народом плиштим. Вместе с этим забегая вперед следует заметить, что последствия этой войны для евреев были плачевными, и поэтому непонятно, каким образом постоянно общавшийся с Богом Шмуэль мог послать евреев на такую войну. Все комментаторы связывают описываемые здесь события с тем пророчеством, которое Шмуэль в подростковом возрасте получил в Шило, и о котором рассказывалось в предыдущей главе. Там, в предложении №11, было сказано, что Бог собирается сделать с евреями такое, что у каждого, кто про это услышит, зазвенит в ушах. Поэтому Радак говорит, что Шмуэль послал евреев на войну, в ходе которой они обязательно должны были потерпеть сокрушительное поражение для того, чтобы это пророчество осуществилось. Такое объяснение текста сильно изумляет Мальбима, который пишет, что если бы Шмуэль послал евреев на войну, в ходе которой те были разгромлены, они бы сразу же объявили Шмуэля ложным пророком, что полностью расстроило бы планы и Шмуэля, и Бога, так что этого быть не могло. Поэтому и Мальбим, и другие комментаторы, включая Раши и «Мецудат Давид», говорят, что несмотря на то, что здесь действительно идет речь о том пророчестве, от которого у каждого, кто его услышит, зазвенит в ушах, Шмуэль никого на эту войну не посылал, и в начале нашего предложения говорится о том, что это полученное Шмуэлем пророчество осуществилось по отношению ко всему Израилю, а дальше, начиная со слов «и вышел Израиль...» начинается рассказ о том, каким образом это произошло.

Про народ плиштим подробно рассказывалось в комментариях к Книге Судей, здесь же достаточно сказать, что родиной этого народа были острова Эгейского моря, главным образом остров Крит, откуда они на протяжении поколений постепенно мигрировали в Кнаан, где на побережье Средиземного моря основали свое государство, которое по сути являлось конфедерацией пяти княжеств. После того, как плиштим закрепились на побережье, они начали продвигаться на восток, постепенно оттесняя евреев в сторону гор, и к концу периода Судей они занимали почти весь надел колена Дана, а также западные области надела Йехуды. Подробней об этом – см. Книгу Судей. По-всей видимости, евреи сами затеяли эту войну с плиштим с тем, чтобы оттеснить их от района, который назывался тогда Гора Эфраима (современная Самария) и от Шило, в котором стоял Храм. Ральбаг по этому поводу замечает, что евреи вышли на эту войну по собственной инициативе, не спрашивая совета ни у Урим и Тумим, ни у своего пророка Шмуэля.

Предполагается, что в настоящее время город Эвен ха-Эзер представляет собой курган Избет Царта (32° 6'16.84"N, 34°57'50.91"E), расположенный между современным городом Рош ха-Айн и арабской деревней Кафр Касем рядом с шоссе №5. Курган Избет Царта был приведен в порядок силами учеников одной из школ Рош ха-Айна, взявшей над ним шефство, и сейчас представляет собой вполне ухоженный археологический парк с подробными указателями и картами. Вход бесплатный.

Следует заметить, что в главе 7 будет идти речь о еще одном бое евреев с плиштим, который тоже состоялся возле Эвен ха-Эзера, но который, в отличие от боя, про который рассказывается здесь, закончился полной победой евреев. На основании этого Раши и «Мецудат Давид» пишут, что в обоих случаях идет речь об одном и том же месте. Но в свете того, что тот Эвен ха-Эзер, как там сказано, находился между Мицпой и Шило, а наш Эвен ха-Эзер должен находиться недалеко от Афека, про местоположение которого будет рассказано ниже, версия Раши и «Мецудат Давид» представляется неверной, и поэтому «Даат Микра» говорит, что на самом деле были два Эвен ха-Эзера: один, про который сказано здесь, находился недалеко от Афека, а другой, про который будет сказано в главе 7 – между Мицпой и Шило.

По-всей видимости, город Эвен ха-Эзер получил свое название по имени одного из сыновей Эфраима Эзера (см. Хроники-1 7, 21) или по имени Авиэзера из сыновей Менаше (см. Книгу Йехошуа 17, 2).

Город Афек, а точнее его царь, упоминается в Книге Йехошуа (12, 18) в числе прочих кнаанских царей, которых погубили евреи во время завоевания Кнаана. В настоящее время город Афек представляет собой курган Тель Афек (32° 6'22.43"N, 34°55'51.86"E), расположенный возле современного города Рош ха-Айн, в километре к югу от развязки Касем, рядом с шоссе №6. В древности Афек являлся очень важным городом, так как он контролировал Прибрежную дорогу там, где она уходила к востоку, отклоняясь от линии побережья Средиземного моря для того, чтобы обогнуть речку Яркон и окружавшие ее болота. Следует заметить, что истоки Яркона находятся тут же, у подножья этого кургана, отсюда и название города: «афик» (אפיק) с иврита переводится, как «русло». Афек упоминается в нееврейских источниках, начиная со времен египетского контроля над Кнааном, неоднократно становился местом центральных боев между евреями и плиштим, а во времена 2-го Храма Ирод превратил Афек в город-крепость, назвав ее по имени своего отца Антипатрис. В данное время курган Тель Афек является национальным парком. Вход платный. Вид кургана Тель Афек с высоты птичьего полета:

Афек расположен на расстоянии 3 км. к западу от Эвен ха-Эзера, что вполне логично, так как евреи подошли к Эвен ха-Эзеру с востока, а плиштим к Афеку – с запада, таким образом военные лагеря евреев и плиштим располагались так, как показано на следующей карте:

И выстроились плиштим навстречу Израилю, и распространилась война, и был побит Израиль перед плиштим, и пали на поле брани около четырех тысяч человек.

Бой между плиштим и евреями происходил на почти ровной местности, расположенной между двумя лагерями (Эвен ха-Эзер расположен на 50 м. выше, чем Афек), причем евреи по-всей видимости атаковали. Плиштим, будучи сильными и хорошо обученными воинами, выстроились в оборонительные порядки и не только отбили предпринятую евреями атаку, но и нанесли им ощутимое поражение, выбив из рядов еврейской армии около четырех тысяч человек. Вместе с этим, здесь не идет речь о том, что плиштим полностью разгромили евреев, так как, как будет сказано в следующем предложении, евреи не бежали от плиштим без оглядки, а отступили в свой военный лагерь, находившийся возле Эвен ха-Эзера.

«Даат Микра» считает, что то, что этот бой произошел на равнине, позволило плиштим использовать свои боевые колесницы, которых у евреев тогда не было, и таким образом получить существенное военно-техническое преимущество.

Фраза «и распространилась война» означает, что воины обеих армий рассеялись по полю боя и начали сражение.

И пришел народ в лагерь, и сказали старейшины Израиля: «Почему побил нас Господь сегодня перед плиштим? Возьмем к нам из Шило Ковчег Завета Господа, и придет Он в среду нашу, и спасет нас от руки врагов наших».

После того, как евреи отступили в свой лагерь, в нем состоялся военный совет, на котором обсуждались причины поражения и способы, с помощью которых можно будет одолеть плиштим.

Упомянутые здесь старейшины по одному из мнений являлись помощниками судьи Израиля Эли, который по причине своего преклонного возраста в этом походе не участвовал, и таким образом эти старейшины являлись как бы исполняющими обязанности судьи и его представителями в армии. По другому мнению старейшины – это военачальники.

Как бы то ни было, старейшины удивились своему поражению в бою с плиштим и не нашли ничего лучшего, как доставить из города Шило Ковчег Завета, который был установлен в находившемся там Храме. Следует заметить, что расстояние по прямой между Шило и Эвен ха-Эзером составляет 30 км.

В Ковчеге Завета содержались Скрижали, которые Моше принес, спустившись с горы Синай. Мудрецы Талмуда разделились во мнениях о том, сколько было Ковчегов: часть из них говорят, что был лишь один Ковчег, а другая часть – что два, и в одном из них содержались Скрижали, которые принес Моше, а в другом – обломки первых Скрижалей, которые Моше разбил после того, как еврейский народ совершил грех Золотого Тельца. Те, кто считает, что всего было два Ковчега, говорят, что евреи всегда брали с собой на войну Ковчег, содержавший обломки Скрижалей, но в этот раз решили доставить из Храма также Ковчег, в котором были целые Скрижали.

Возникает вопрос, зачем евреям на войне был нужен Ковчег с целыми Скрижалями? По всей видимости, евреи уповали на то, что сказано в Торе (Бамидбар 10, 35): «И было, как двинулся Ковчег, и сказал Моше: «Поднимайся, Господь, и рассеются враги Твои, и отступят ненавистники Твои от Тебя»».

Мальбим дает очень хорошее объяснение тому, почему надежды евреев на помощь со стороны Ковчега были тщетными. Дело в том, что описываемые здесь события происходили на исходе периода Судей, который характеризуется тем, что в то время евреи в большинстве своем свернули с пути служения Богу, массово занимались идолопоклонством, а колено Дана поклонялось идолу Михи, о чем очень подробно рассказано в Книге Судей. Вместе с этим, из-за того, что законы Торы в то время были в значительной степени забыты и смешались с законами служения идолам до такой степени, что даже судьи плохо представляли себе, что можно делать, а что нельзя (см. события, связанные с эфодом Гидеона, с дочерью Ифтаха и с похождениями Шимшона в Книге Судей), евреи тогда совсем не чувствовали, что они совершают что-то плохое. Они совершенно искренне считали себя праведниками, которые вышли на войну со своими врагами, и поэтому недоумевали: «Почему побил нас Господь сегодня перед плиштим?». Такая наивность пробудила против евреев гнев Бога. Так же, как умирающий, который уже не чувствует боли, они не ощущали своих прегрешений и поэтому не задумались над тем, чтобы раскаяться и обратиться к Богу с просьбой о помощи, они лишь решили в следующий раз пойти в бой вместе с Ковчегом Завета, полагая, что Бог наверняка спасет от плиштим свой Ковчег, а заодно спасет и находящихся рядом с Ковчегом евреев. Именно в этом, по мнению Мальбима, и заключалась роковая ошибка евреев: они считали, что Ковчег Завета ценен сам по себе, тогда как он был создан лишь для того, чтобы евреи соблюдали то, что он содержит, а когда они этого не делают, Ковчег теряет всю свою ценность.

И послал народ в Шило, и принесли оттуда Ковчег Завета Господа Воинств, Сидящего на Крувах, и там двое сыновей Эли с Ковчегом Завета Бога, Хафни и Пинхас.

Из того, что сказано в начале нашего предложения, Мальбим делает вывод о том, что евреи вынесли из Святая Святых Ковчег самовольно, не спрашивая разрешения на это у Бога ни с помощью Урим и Тумим, ни через Шмуэля, Его пророка. «Даат Микра» замечает, что здесь не указаны ни имена тех, кого послали за Ковчегом, ни тех, кто его принес, из чего заключает, что это говорит о том, что все это было проделано в большой спешке. Вместе с этим следует заметить, что большинство комментаторов считают, что Ковчег Завета принесли в Эвен ха-Эзер сыновья Эли, Хафни и Пинхас.

Когда Ковчег Завета находился в Святая Святых в Храме, Божественное Присутствие располагалось над двумя Крувами (во множественном числе «Крувим», откуда пошло русское «херувим»), двумя фигурами ангелов, стоявшими на крышке Ковчега. Мальбим пишет, что упоминание того, что Бог сидит на Крувах, призвано подчеркнуть, что место Ковчега – не на поле боя, а в Святая Святых.

Мальбим также пишет, что очень проблематичным оказалось то, что в эту операцию с Ковчегом оказались замешаны сыновья Эли Хафни и Пинхас, люди, над которыми тяготела еще не свершившаяся кара Небес, и это тоже совсем не способствовало благополучному исходу всей этой военной кампании.

И было, как прибыл Ковчег Завета Господа в лагерь, и протрубили весь Израиль трубление великое, и содрогнулась земля.

Как только Ковчег Завета прибыл в еврейский военный лагерь, все находившиеся в лагере люди протрубили в шофары в честь победы над противником, так как считали, что теперь победа им обеспечена: так же, как Ковчег победил защитников города Йерихо сразу же после того, как евреи вошли в Кнаан (см. главу 6 Книги Йехошуа), так же теперь он победит противостоящих евреям плиштим. Вместе с этим, по мнению Мальбима, этим самым победным трублением евреи совершили еще один грех: во время боя за Йерихо Бог велел евреям не трубить и не издавать никаких звуков до тех пор, пока не падут городские стены, то есть до того, как они ожержат победу, а до этого момента они должны были лишь тихо молиться Богу и просить Его, чтобы Он избавил их от неприятеля. Теперь же евреи ничего этого не сделали и начали праздновать победу, как-будто уже достигли ее, причем протрубили так сильно, что, как здесь сказано, от этого звука «содрогнулась земля».

И услышали плиштим звук трубления, и сказали: «Что за звук трубления великого этого в лагере евреев?», и узнали, что Ковчег Господа прибыл в лагерь.

Звук победного трубления достиг ушей плиштим, которые, как говорилось выше, стояли лагерем в Афеке, на расстоянии 3 км. к западу от еврейского лагеря. После того, как плиштим закончили удивляться отчего евреи так ликуют, они провели некую разведывательную операцию, в результате которой выяснили, что евреи радуются потому, что в их лагерь принесли Ковчег.

Следует заметить, что в оригинальном тексте евреи названы «иврим» (עברים), а не «йехудим» (יהודים), как обычно. Причиной этого является то, что так евреев называло нееврейское население, в том числе плиштим, и даже более того, так евреи называли сами себя в разговорах с неевреями.

Ковчег Завета здесь назван Ковчегом Господа, а не Ковчегом Завета Господа, как о нем говорилось выше. Причина этого состоит в том, что плиштим плохо разбирались в тонкостях иудаизма, не понимали предназначения Ковчега и полагали, что Ковчег является вместилищем еврейского Бога. Поэтому в следующем предложении они скажут: «Прибыл Бог в лагерь».

И испугались плиштим, ибо сказали: «Прибыл Бог в лагерь», и сказали: «Горе нам, ибо не было так вчера-позавчера.

Как было сказано выше, плиштим подумали, что евреи принесли на войну своего Бога, и теперь ход войны в корне изменится: если раньше они всегда побеждали евреев, то теперь им придется худо, так как раньше они воевали только с евреями, а теперь им придется сражаться также с их Богом.

Горе нам, кто спасет нас от руки Великого Бога этого?! Это Бог, бьющий Египет всяким ударом в пустыне!

Мальбим пишет, что плиштим не только опасались потерпеть поражение, они также боялись погибнуть от рук еврейского Бога, так как слава о Нем передавалась из поколения в поколение, и плиштим знали о том, что произошло при выходе евреев из Египта. В частности им было известно, что Бог бил египтян различными способами, о которых рассказано в Торе, и это говорит о том, что еврейский Бог обладает очень обширным инструментарием для наказания врагов еврейского народа, а то, что египтянам досталось от Него и в самом Египте, и в пустыне (а точнее, на Красном море, где утонул и сам фараон, и его войско) говорит о том, что Он властвует и над заселенной, и над незаселенной территорией.

Раши на основании сказанного в Сифри (недельная глава «Насо») трактует сказанное плиштим несколько по-другому и говорит, что наше предложение содержит сказанное разными людьми. Его первую часть сказали наиболее богобоязненные плиштим, а вторую – наименее богобоязненные. Наименее богобоязненные сказали: «Это тот Бог, который побил египтян всевозможными ударами в пустыне, и все свои удары израсходовал на египтян, так что теперь у Него нет больше ударов и нам нечего Его бояться».

Крепитесь и будьте мужчинами, плиштим, дабы не быть порабощенными евреями, как они были порабощены вами, и будьте мужчинами, и сражайтесь!»

Мальбим сначала удивляется довольно резкому переходу от «горе нам и т.д.» к «крепитесь и будьте мужчинами», но потом объясняет эту резкую смену настроения плиштим особенностями их представлений о религии. Дело в том, что религиозные представления плиштим были очень сходны с известными нам религиозными представлениями греков (что неудивительно, ведь плиштим были выходцами из греческих островов и греческого побережья). В соответствии с этими представлениями богов было много, одни из них были сильнее, другие – слабее (как видно из предыдущего предложения, плиштим считали, что у евреев очень сильный Бог), и хотя обычно даже самые слабые боги были гораздо сильнее людей, иногда среди людей находился герой, который выходил на битву с одним или несколькими богами и побеждал их. Поэтому, несмотря на признаваемое ими величие еврейского Бога, плиштим призывают друг друга быть такими героями, которые выйдут на битву против этого Бога, и, может быть, победят Его. Потому что, если это не сделать, евреи поработят плиштим так же, как раньше плиштим порабощали евреев («Даат Микра» пишет, что здесь идет речь не о полном рабстве, а всего лишь об обложении данью). А если плиштим победить еврейского Бога все же не удастся, то все равно им следует быть мужчинами и сражаться, так как есть большая разница между побежденным в бою воином, который сражался, как мужчина, и сдавшимся без боя врагу неудачником, который больше похож не на мужчину, а на животное, которым победившая сторона будет помыкать, как ей вздумается.

И сражались плиштим, и был побит Израиль, и отступили каждый к шатру его, и был этот удар очень сильным, и пали из Израиля тридцать тысяч пеших.

Подбодрив себя тем, что было ими сказано в предыдущем предложении, плиштим вышли на битву с евреями и одержали над ними победу, причем на сей раз речь шла не об организованном отступлении евреев на заранее заготовленные позиции, а о полном разгроме еврейской армии, которая просто разбежалась по своим домам.

Слова «к шатру его» в ТАНАХе обычно означают «к дому его»: так повелось с того времени, когда евреи жили в шатрах во время скитаний по пустыне и в период Завоевания Кнаана.

Как здесь сказано, в этом бою евреи потеряли погибшими 30,000 пехотинцев, причем еврейская армия тогда вся состояла из пехоты, тогда как ударной силой армии плиштим являлись конница и боевые колесницы.

И Ковчег Бога был взят, и двое сыновей Эли умерли, Хафни и Пинхас.

Ковчег Завета был захвачен плиштим в качестве трофея, а находившиеся при нем сыновья Эли убиты. Таким образом осуществилось переданное Эли посетившим его пророком пророчество, в котором было сказано, что часть наложенного на семейство Эли наказания будет состоять в том, что оба его сына умрут в один день (см. главу 2, предложение №34)

И побежал муж Биньямина из битвы, и пришел в Шило в тот день, и одежды его разорваны, и земля на голове его.

Фраза «муж Биньямина» означает «мужчина из колена Биньямина», и слово «муж» говорит о том, что здесь идет речь о довольно влиятельном человеке. И несмотря на то, что имя его здесь не указано, в Мидраше Шмуэля (11, 1) говорится о том, этим человеком был Шауль, который впоследствии станет первым еврейским царем. Кроме этого, в Мидраше Шмуэля сказано, что Шауль явился в Шило со Скрижалями Завета, которые он вырвал их рук Гольята прежде, чем начал спасаться бегством. Следует заметить, что этим мидраш объясняет то странное обстоятельство, Книга Шмуэля ни словом не упоминает о том, что случилось со Скрижалями во время всех этих событий. Как было сказано в комментарии к предложению №3, поле брани находилось от Шило на расстоянии 30 км. по прямой, таким образом Шаулю пришлось пробежать от Эвен ха-Эзера более чем 2/3 марафонской дистанции.

Город Шило находился на территории надела колена Эфраима, и наверняка многие из его жителей принимали участие в сражении с плиштим, но в тот день в Шило никто из них не явился, так как они разбежались во все стороны и попрятались в пещерах и в естественных складках местности, а в Шило прибежал человек не из колена Эфраима, а из колена Биньямина, что говорит о том, что он бежал не просто к себе домой, а для того, чтобы сообщить про то, что случилось (Мальбим).

Шауль прибежал в Шило с разодранными одеждами и с головой, засыпанной землей, как было принято у евреев, когда они находились в трауре. Следует заметить, что сейчас во время траура евреи надрывают одежду, но голову землей не посыпают.

И пришел он, и вот Эли сидит на стуле возле дороги, ожидает, ибо было сердце его обеспокоено относительно Ковчега Бога, и этот муж пришел рассказать в городе, и возопил весь город.

Как здесь сказано, Эли очень волновался за Ковчег Завета, и поэтому он вынес свой стул, который по всей видимости был троном Судьи (см. комментарий к главе 1, предложению №9), к дороге, которая подходила к Шило с запада, сел на него и стал дожидаться известий с поля боя. На основании того, что здесь сказано и будет сказано в предложении №18, можно сделать вывод о том, что Эли сидел возле городских ворот вне стен города и недалеко от ворот Храма.

Ральбаг пишет, что то, что здесь сказано о том, что Эли волновался о Ковчеге Завета, а не о своих сыновьях, над которыми тяготело хорошо известное ему наказание, наложенное Богом (см. главу 2, предложение №34), говорит о том, что Эли остался праведником, несмотря на свою тяжкую долю.

Несмотря на то, что Эли сидел возле городских ворот, пришедший в город человек не рассказал ему о плачевных результатах битвы, так как знал и о том, что случилось с Ковчегом, и о печальной участи Хафни и Пинхаса, и опасался, что такие известия могут пагубно сказаться на здоровье этого старого человека. Поэтому, не говоря Эли ни слова, он прошел в город и уже в городе поведал горожанам обо всем, что случилось. Здесь возникает вопрос, каким образом смог этот человек пройти возле сидящего в городских воротах Эли без того, чтобы тот остановил его и начал расспрашивать обо всем, что случилось? Мальбим пишет, что пришедший в Шило воин издалека заметил сидящего возле ворот Эли, после чего обогнул город и вошел в него через другие ворота. «Даат Микра» считает, что все было значительно проще, ведь, как сказано выше (см. главу 3, предложение №2), Эли ослеп еще несколько лет назад, в ночь, когда Шмуэль стал пророком. Поэтому этому человеку не составило труда бесшумно прокрасться возле слепого Эли без того, чтобы тот заметил его присутствие.

Очутившись в городе, этот человек рассказал его жителем обо всем, что произошло возле Эвен ха-Эзера, и горожане возопили, громко оплакивая павших на поле боя и захват Ковчега Завета.

И услышал Эли голос вопля этого, и сказал: «Что за голос толпы это?», и этот муж поспешил, и пришел, и рассказал Эли.

Эли услыхал вопли, которые вдруг начали доноситься из города, и спросил об их причине одного из вышедших из городских ворот его жителей. И так как никто из горожан не решался рассказать ему такие плохие известия, они разыскали прибывшего в город воина, который был на поле боя и сам все видел, и быстро привели его к Эли. А этот человек, со своей стороны, был уверен, что Эли уже все рассказали, так как в тот момент уже не было никого, кому произошедшее еще не было бы известно, и он подумал, что Эли его позвал лишь для того, чтобы узнать подробности произошедшего. Кроме того, его разыскали и привели к Эли в большой спешке, у него не было времени для того, чтобы все как следует обдумать, и он все сразу выложил Эли. Следует заметить, что на то, что все произошло очень быстро, указывают три глагола «поспешил, и пришел, и рассказал», следующие один за другим.

И Эли девяносто восемь лет, и глаза его встали, и не может он видеть.

Слова «и глаза его встали» означают, что Эли был слеп. «Мецудат Цион» объясняет, что здоровые глаза всегда находятся в движении, а глаза Эли были мертвыми глазами и поэтому были неподвижными, то есть стояли.

По мнению «Даат Микра» это предложение объясняет, почему пришедший с Шило человек смог пробраться в город без того, что Эли его заметил. Мальбим говорит, что оно объясняет то состояние шока, в которое вошел Эли (см. ниже) от полученных им известий. Ведь если бы Эли был зрячим, он бы сначала увидел разодранную одежду этого воина и то, что голова его посыпана землей, он также обратил бы внимание на то, что все жители города плачут и их одежды разодраны, и таким образом был бы уже в некоторой степени подготовлен к тому, что рассказал ему этот человек.

И сказал муж этот Эли: «Я – пришедший с битвы, и я с битвы бежал сегодня», и сказал он: «Как было дело, сын мой?»

Здесь пришедший в Шило воин повторяет дважды примерно то же самое, и по мнению «Даат Микра» причиной этого является то, что он из-за волнения и спешки не смог как следует скомпоновать свою речь. Мальбим считает, что никакого повторения здесь нет, и сначала этот человек сообщает Эли о том, что он лично находился на поле боя, а затем о том, что он не далее, как сегодня бежал с поля боя, и поэтому прекрасно помнит все, что там произошло. Вместе с этим Мальбим приводит еще одно объяснение, в соответствии с которым к Эли явился Шауль (см. комментарий к предложению №12), который в этот день побывал на поле боя дважды: сначала он в числе прочих побежал в сторону Шило, но по пути услышал, что плиштим захватили Ковчег Завета. Узнав об этом, он вернулся на поле боя, где уже вовсю хозяйничали плиштим и собирали трофеи, выхватил Скрижали у державшего их Гольята, и с ними побежал в Шило уже второй раз за день.

И ответил вестник этот, и сказал: «Бежал Израиль перед плиштим, а также поражение было великое в народе, а также двое сыновей твоих умерли, Хафни и Пинхас, и Ковчег Бога был забран».

Мальбим считает, что пришедший к Эли воин перечисляет произошедшие события в соответствии с их хронологией, а «Даат Микра» говорит, что он начинает с самого легкого несчастья и заканчивает самым тяжелым.

Слова «поражение великое было в народе» говорят о том, что плиштим преследовали бежавших с поля боя евреев и выбили из них 30,000 человек, как об этом было сказано в предложении №10.

И было, как упомянул он Ковчег Бога, и упал он со стула назад напротив ворот, и сломалась шея его, и умер он, ибо стар муж этот и тяжел, и он судил Израиль сорок лет.

Эли смог выдержать известие о смерти его сыновей, но известие о том, что Ковчег Завета был захвачен плиштим он не выдержал, что по мнению Ральбага говорит о том, что Эли, не смотря ни на что, был праведником и ценил Ковчег Завета больше, чем собственных детей. Следует заметить, что Рамбам в вступлении к своему труду «Мишне Тора» пишет, что Эли входил в цепочку мудрецов, которые сохранили законы Устной Торы. В частности, там написано: «Эли получил от Пинхаса и старейшин, а Шмуэль получил от Эли и суда его».

Услыхав о том, что плиштим захватили Ковчег Завета, Эли упал назад со стула, на котором сидел, и который по всей видимости был довольно высоким, сломал себе шею и умер, так как был очень старым (98 лет, как сказано в предложении №15), поэтому он не смог во время падения повернуться так, чтобы ничего не повредить себе, и очень толстым, поэтому он ударился о землю очень сильно.

Из стилистических особенностей оригинального текста переводчик на арамейский Йонатан делает вывод о том, что Эли упал на дорогу, которая проходила через городские ворота, и поэтому была очень утоптанной.

И невестка его, жена Пинхаса, беременна родить, и услыхала слух о том, что забран Ковчег Бога, и умер тесть ее, и муж ее, и упала она на колени, и родила, ибо перевернулись на нее схватки ее.

Слова «беременна родить» означают, что эта женщина была на сносях, когда услыхала про произошедшее. Причем те, кто рассказали ей об этом, поменяли последовательность случившихся событий и рассказали ей сначала о том, что был захвачен Ковчег Завета, затем о смерти Эли, а затем о смерти Пинхаса, что не совпадает ни с их хронологией, ни с тем, в какой последовательности рассказал о них пришедший в Шило воин. Мальбим говорит, что горожане начали с самого важного по их мнению события и закончили наименее важным. «Даат Микра» объясняет это по-другому и пишет, что горожане поступили в точности наоборот: они посчитались с чувствами этой женщины и рассказали ей о самом легком с ее точки зрения несчастье и закончили самым тяжелым.

Из-за сильных переживаний, связанных с рассказанными ей несчастьями, у этой женщины начались внезапные и очень сильные схватки, она упала на колени и тут же родила.

И когда умирала она, и говорили стоящие над ней: «Не бойся, ибо сына родила ты», и не ответила она, и не обратила внимания своего.

Как здесь сказано, жена Пинхаса не смогла пережить вдруг начавшиеся роды, и, родив, умерла. Когда она умирала, находившиеся при ней женщины пытались утешить ее, говоря ей, что все прошло успешно и она родила сына, но она им не отвечала и не обращала на их утешения никакого внимания.

И назвала она отрока Икавод, говоря: «Изгнан почет из Израиля, когда был забран Ковчег Бога, и тесть ее, и муж ее».

«Кавод» (כבוד) переводится с иврита, как «почет», «уважение», «достоинство», «честь», а «и» (אי) является приставкой, означающей отрицание. Таким образом, имя родившегося у жены Пинхаса младенца можно перевести, как Бесчестье. «Даат Микра» замечает по этому поводу, что в то время было принято называть детей в соответствии  сопутствовавшими их рождению событиями.

Следует заметить, что эта находящаяся при смерти женщина связывает изгнание почета из Израиля не только с захватом плиштим Ковчега Завета, но и со смертью своего тестя и мужа, причем делает это совершенно искренне, так как умирающий никогда не кривит душой. Ральбаг объясняет это тем, что Эли, как бы то ни было, был пророком и Главным коеном, а муж ее Пинхас должен был стать Главным коеном после смерти своего отца. В связи с этим Ральбаг говорит, что по всей видимости Пинхас был меньшим грешником, чем Хафни, в доказательство чему приводит тот факт, что его потомки оставались Главными коенами вплоть до периода правления царя Шломо.

Мальбим объясняет это по-другому и начинает с того, что данная евреям Богом Тора состоит из Торы Письменной и Устной. Письменную Тору олицетворяет Ковчег Завета, а Устную – мудрецы, которые передают ее из уст в уста, начиная с Моше. Далее Мальбим выдвигает довольно спорный на мой взгляд аргумент, основанный на изречении рабби Меира: он говорит, что если одна из этих двух Тор исчезнет, ее сможет восполнить другая. Таким образом получается, что если бы плиштим забрали Ковчег Завета, но Эли и его сыновья остались в живых, они смогли бы с помощью умозаключений, основанных на знании ими Устной Торы, восполнить ту информацию, которая содержалась в утерянной Письменной Торе. Но теперь, когда и Ковчега, и Эли с сыновьями не стало, изгнан почет из Израиля, то есть пропавшую Тору некому будет возместить.

«Даат Микра» обращает внимание на то, что в конце нашего предложения сказано «тесть ее, и муж ее», то есть, если эти слова сказала жена Пинхаса, получается, что она говорила о себе в третьем лице. Из этого «Даат Микра» делает вывод, что жена Пинхаса сказала лишь «Изгнан почет из Израиля», а в конце нашего предложения сказано, как поняли ее слова находившиеся рядом с ней женщины. Такое понимание текста объясняет также, почему жена Пинхаса повторила свои слова еще раз, как об этом будет сказано в следующем предложении.

И сказала она: «Изгнан почет из Израиля, ибо забран Ковчег Бога».

По мнению «Даат Микра», здесь жена Пинхаса уточняет, что она имела в виду, когда сказала «Изгнан почет из Израиля», то есть получается, что она назвала своего сына Икавод не из-за обрушившихся лично на нее несчастий (смерть ее мужа и тестя), а из-за несчастья, которое обрушилось на весь еврейский народ, то есть из-за того, что плиштим захватили Ковчег Завета.

Ральбаг считает, что жена Пинхаса повторила свои слова еще раз из-за того, что захват Ковчега Завета был самым большим несчастьем, которое обрушилось на евреев, так как пророк вместо Эли у евреев был, а также были другие коены, из которых можно было избрать нового Главного коена, но захваченный Ковчег Завета чем-либо другим заменить было невозможно.

Мальбим пишет, что здесь жена Пинхаса говорит о том, что разделить Письменную и Устною Торы нельзя, и так же, как Ковчег Завета содержит Письменную Тору, которая выбита на содержащихся в нем Скрижалях, так и Эли с его сыновьями содержали Устную Тору, и таким образом тоже являлись как бы Ковчегами Завета. И когда их всех не стало, «был забран Ковчег Бога», то есть Ковчег Бога здесь фигурирует в своем общем значении, и как Ковчег Завета, содержащий Письменную Тору, и как мудрецы, содержащие Устную Тору. Таким образом жена Пинхаса сравнила своих тестя и мужа с Ковчегом Завета, чем пробудила глубокий траур по ним со стороны всего еврейского народа.

Следует заметить, что после описанных здесь событий и Шило, и находившийся в нем Храм были разрушены продвинувшимися на восток плиштим. Вместе с этим Книга Шмуэля ничего об этом не рассказывает, и первое упоминание об этих событиях содержится в псалме, который составил Асаф (см. Техилим 78, 60-68).