1. И собрали плиштим свой лагерь для войны, и собрались в Сохо, который у Йехуды, и встали лагерем между Сохо и между Азекой в Эфес Дамим.

   Мальбим пишет, что сразу же после того, как Бог перестал оказывать поддержку Шаулю, плиштим подняли головы и собрались в очередной раз на войну с евреями, целью которой был захват земель и трофеев. Из того, что в нашем предложении дважды сказано о том, что плиштим собрались, Мальбим делает вывод о том, что они начали собираться на своей территории, но полностью собрались уже у Сохо, на территории колена Йехуды. Это, по мнению Мальбима, указывает на уверенность плиштим в своей победе, которые не побоялись использовать в качестве места сбора вражескую территорию. «Даат Микра» уточняет сказанное Мальбимом и говорит, что войска плиштим были собраны из подразделений, состоящих из жителей определенного города, и во главе каждого такого подразделения стоял князь этого города. Таким образом, каждый из князей в своих владениях собрал подразделение, которым командовал, а затем эти подразделения соединились в одну большую армию плиштим уже возле еврейского города Сохо.

   Город Сохо впервые упоминается в Книге Йехошуа (15, 35). Он находился к югу от долины ха-Эла и являлся городом-крепостью. В соответствии с тем, что писал Плиний Старший, в 1-м веке н.э. город Сохо представлял собой два города, расположенных один возле другого. В настоящее время эти два города представляют собой развалины Хирбат Шувайха и Хирбет Абад (31°40'56.64"N, 34°58'23.71"E), расположенные рядом на холме к югу от современного кибуца Нетив ха-Ламед-Хей и шоссе №375, и, несмотря на то, что название Сохо сохранилось в названии Хирбат Шувайха, древний Сохо – это не что иное, как Хирбет Абад:

   

   В то время, кроме нашего Сохо, был еще один город Сохо в наделе Эфраима (он упоминается в Первой Книге Царей 4, 10), и, чтобы различить их, здесь говорится о Сохо, который в наделе Йехуды. Следует заметить, что в наделе Йехуды был еще один Сохо (см. Книгу Йехошуа 15, 48), но этот Сохо находился далеко в глубине еврейской территории, поэтому следует сказать, что в нашем предложении идет речь о том Сохо, который сейчас является развалинами Хирбет Абад. В настоящее время это место выглядит так:

   

   Город Азека упоминался в Книге Йехошуа (10, 10 и 15, 35) и находился в предгорьях Иудеи, западнее Ярмута. В настоящее время идентифицируется с курганом Тель Закария (31°42'0.41"N, 34°56'9.73"E), который находится немного юго-западней современного поселка Кфар Зхария:

   

   В настоящее время курган Тель Закария выглядит так:

   

   Оба этих города, Сохо и Азека, были расположены рядом с дорогой, ведущей из Бейт Шемеша в Бейт Говрин.

   Азека расположена в 4 км. к северо-западу от Сохо, и плиштим встали лагерем между этими двумя городами в месте, которое названо здесь Эфес Дамим. Что такое этот Эфес Дамим и где он находился в настоящее время в точности неизвестно. В Первой Книге Хроник (11, 13) он называется Фас Дамим. Фас – это на самом деле «пас» (פס), что означает «полоса», а «дамим» (דמים) – это «кровь». Поэтому часть исследователей полагают, что так названа какая-то территория, которая неоднократно становилась ареной кровопролитных сражений. В Иерусалимском Талмуде (Санхедрин 2, 5) это место названо «Красным полем», и очень может быть, что оно так названо из-за того, что отличалось почвой красноватого цвета. Следует заметить, что в настоящее время арабы называют «эль-хамра», т.е. «красный» место в долине ха-Эла, которое находится между Сохо и Азекой (в 3 км. юго-восточнее Азеки и в 1 км. северо-западнее Сохо). Кроме этого, часть исследователей идентифицируют Эфес Дамим с развалинами Хирбет Дженава (31°41'5.63"N, 34°56'41.83"E):

   

2. А Шауль и муж Израиля собрались и встали лагерем в долине ха-Эла, и приготовили войну навстречу плиштим.

   «Муж Израиля» - это агрегативное название еврейской армии.

   Долина ха-Эла названа так из-за фисташковых деревьев (на иврите «ала» (אלה)), которые в изобилии произрастали в этой долине. Долина ха-Эла находится к северу от Сохо:

   

   Так выглядит долина ха-Эла с вершины кургана Тель Закария:

   

   По этой долине проходила дорога, связывавшая государство плиштим с Хевроном и Бейт Лехемом, в настоящее время она носит название шоссе №375 и связывает поселения Гуш Эциона с западной частью страны.

   В долине ха-Эла Шауль «приготовил войну», то есть приготовил свою армию к войне с плиштим, которые, как видно из вышеприведенного снимка местности, стояли лагерем примерно в 5 км. западнее.

3. И плиштим стоят к горе отсюда, и Израиль стоят к горе отсюда, и впадина между ними.

   Здесь говорится о том, что и плиштим, и Шауль расположили свои лагеря возле подножия гор, и межу ними находилась впадина, которой по-всей видимости являлась долина ха-Эла.

4. И вышел муж срединный из лагерей плиштим, Гальят имя его, из Гата, рост его шесть локтей и пядь.

   Слова «муж срединный» в оригинальном тексте звучат, как «иш ха-бенаим» (איש הבנים), и здесь они переведены в соответствии с мнением большинства комментаторов. На самом деле такое прочтение далеко не однозначно, и различные комментаторы объясняют их совершенно по-разному. Часть из них понимают эти слова, как «силач»,  переводчик на арамейский Йонатан считает, что нужно читать не «бейнаим», а «бейнейхем» (ביניהם), то есть, что этот человек вышел и встал между двух лагерей, но все же большинство комментаторов говорят, что эти слова следует понимать, как «муж срединный». Разберемся, что это означает. По всей видимости «срединный муж» - это военная специальность Гальята. Срединные люди были самыми сильными и искусными воинами во всем войске. В те времена существовала традиция, в соответствии с которой по одному срединному человеку от каждой из сторон выходили на середину поля между двумя армиями (отсюда название «срединный муж») и сходились в поединке перед началом общего сражения. Точно также гораздо позднее поединком между Пересветом и Челубеем началась Куликовская битва. Понятие «срединные люди» очень часто встречается в одном из Свитков Мертвого моря, который называется «Свиток войны Сынов Света против Сынов Тьмы». Разбор этого свитка выходит за рамки комментария к Книге Шмуэля, но все же следует заметить, что там описывается, как эти «срединные люди» выходят в начале битвы между двумя войсками и сражаются между собой.

   Как здесь сказано, этого человека звали Гальятом, и он был родом из города Гата, а возможно, что был правителем этого города, то есть одним из пяти князей плиштим.

   Город Гат уже упоминался в Книге Шмуэля в главе 5, предложении №8, и информацию об этом городе см. там в комментарии.

   Гальят, кроме своей силы и воинского умения, отличался также своим ростом. Здесь говорится о том, что он был ростом в шесть локтей и пядь. Существует несколько мнений о том, какой длины был тогда локоть, но даже если принять самое скромное из них, что локоть был длиной в 45 см., получится, что Гальят был ростом около трех метров, то есть совершенно определенно страдал гигантизмом.

   «Пядь» в оригинальном тексте звучит, как «зерет» (זרת), что с современного иврита переводится, как «мизинец», но здесь «зерет» переведен, как «пядь», так как, по мнению большинства комментаторов, «зерет» - это расстояние между большим пальцем и мизинцем раскрытой ладони. Следует заметить, что другие комментаторы понимают «зерет», как половину локтя, но никто из них не говорит, что «зерет» - это длина мизинца.

5. И медный шлем на голове его, и в чешуйчатый панцирь он одет, и вес панциря – пять тысяч шекелей меди.

   В этом и в двух следующих предложениях описывается снаряжение Гальята. В то время для изготовления доспехов широко использовалась медь, из нее были сделаны и доспехи Гальята. На голове его красовался медный шлем плиштимского образца, вид которого нам известен из египетских изображений того времени. На нижеприведенном фрагменте такого изображения периода фараона Рамзеса III, можно видеть воинов плиштим в их характерных шлемах, изготовленных из меди и украшенных гребнями из перьев:

   

   Чешуйчатый панцирь хорошо защищал верхнюю часть тела от ударов мечом, уколов копьем и попадания стрел. Такой панцирь имел кожаную основу, на которую одним концом крепились медные пластинки таким образом, что нижняя часть верхней пластинки прикрывала собой верхнюю часть нижней, в результате чего получалась конструкция, очень напоминающая рыбью чешую. Такой панцирь отличался гибкостью, и не сковывал движений облаченного в него воина. Но полной защиты чешуйчатый панцирь все же не давал, и на египетском изображении периода фараона Тутмоса IV можно видеть воина в чешуйчатом панцире со стрелой, торчащей в его правом плече:

   

   В ходе раскопок, проводившихся в древнем городе Нузи на территории современного Ирака, был найден фрагмент чешуйчатого панциря, который можно видеть на следующей фотографии (нижний ряд пластин отсоединен):

   

   Вес панциря, который носил Гальят, составлял, как здесь сказано, 5000 медных шекелей. Шекель в то время являлся мерой веса, и медные шекели неоднократно находились в ходе археологических раскопок. Вес медного шекеля составляет примерно 12 г., и на основании этого нетрудно подсчитать, что вес панциря Гальята достигал 60 кг., а может быть и больше.

6. И медные поножи на ногах его, и медный кидон между плеч его.

   Поножи – это часть доспехов которая защищает переднюю часть ноги воина от колена до щиколотки. Поножи повсеместно применялись вплоть до средних веков, пока воины продолжали носить доспехи. На следующей фотографии можно видеть медные греческие поножи периода V века до н.э.:

   

   Если с поножами все ясно, то слово «кидон» (כידון) осталось непереведенным. На современном иврите «кидон» означает «штык», а также «метательное копье», но ни один из комментаторов не использует эти значения. Раши, Ральбаг и «Мецудат Давид» считают, что кидон - это тоже часть доспехов, он крепился сзади к шлему и обеспечивал защиту затылка воина от ударов мечом. Раши цитирует переводчика на арамейский Йонатана, который пишет, что кидон – это похожий на копье доспех, который крепится сзади к шлему и спускается вниз между плечами воина. «Даат Микра», опираясь на мнения современных исследователей, приводит две возможных версии. Согласно одной из них, кидон – это длинное копье, которое Гальят носил за плечами. Другая версия основана на том, что сказано в свитке Мертвого моря «Свиток войны Сынов Света против Сынов Тьмы» (см. комментарий к предложению №4), и в соответствии с ней здесь имеется в виду прямой обоюдоострый меч длиной около полутора метров.

7. И древко копья его, как брус ткачей, и наконечник копья его шестьсот шекелей железа, и щитоносец идет перед ним.

   «Копье» в оригинальном тексте звучит, как «ханит» (חנית), и это означает, что здесь идет речь о метательном копье, что-то типа дротика, но подлиннее, в отличие от копья, которое на иврите называется «ромах» (רומח). «Ромах» значительно длиннее, чем «ханит» и использовался для нанесения колющих ударов во время ближнего боя.

   Итак, Гальят свое копье использовал для метания. Теперь пришло время разобраться в том, что это было за копье. Любое копье в то время состояло из трех частей: древка, наконечника и задника. Древко метательного копья Гальята было похоже на брус, который в то время использовался в ткацком производстве. Это был толстый и тяжелый деревянный брус, зачастую целое бревно нетолстого дерева, на который наматывались нити  основы и который должен был обеспечивать достаточное натяжение основы во время изготовления ткани. Спереди к древку крепился наконечник, который изготавливался из железа, и который являлся, так сказать, рабочей частью инструмента. Наконечники копий описываемого здесь периода неоднократно находились во время археологических раскопок, и на следующем снимке можно видеть два таких наконечника, а также форму для их отливки, найденную во время раскопок кургана Тель Хацор:

   

   Наконечник копья Гальята весил 600 шекелей, то есть более 7 кг. Следует заметить, что сзади к древку крепилась третья часть копья, которая здесь не упоминается (но зато она будет упомянута во Второй Книге Шмуэля (2, 23)). Эта часть копья называлась задником и так же, как наконечник, тоже была железной. Задник был нужен для балансировки копья, и кроме этого воин во время отдыха втыкал копье в землю задником.

   Защиту Гальята от вражеских стрел и дротиков обеспечивал идущий перед ним щитоносец. В качестве слова «щит» в оригинальном тексте используется слово «цина» (צנה), а не обычное слово «маген» (מגן), и это говорит о том, что здесь идет речь о большом стационарном щите, который не использовался для нанесения или отражения ударов, а служил воину для укрытия во время обстрела метательным оружием. Такой щит в то время изготавливался их кожи, натянутой на деревянный каркас, и усиливался с помощью закрепленных на нем металлических дисков. Такой щит был выше человеческого роста и был изогнут вокруг вертикальной оси таким образом, чтобы обеспечить воину полную защиту с трех сторон. Из-за того, что такой щит был очень большим и тяжелым, его обычно нес перед воином специальный помощник-щитоносец.

   Следует заметить, что детальное описание доспехов и вооружения Гальята призвано подчеркнуть, что он не только отличался своим огромным ростом, но также был очень силен и снаряжен по последнему слову техники того периода, и поэтому неудивительно, что увидав его, евреи очень испугались.

8. И встал он, и воззвал к войскам Израиля, и сказал им: «Зачем выходить вам делать войну? Ведь я – плишти, а вы – рабы Шауля, отберите вам мужа, и спустится он ко мне.

   Гальят встал посреди разделявшего обе армии поля и обратился к стоявшим в боевых порядках евреям с предложением избежать сражения и решить вопрос о том, кто победитель, с помощью поединка.

   Гальят говорит о себе, что он плишти, то есть представитель народа плиштим, а евреи – рабы Шауля, и таким образом противопоставляет себя воинам стоящей перед ним армии. В том, что Гальят плишти, слышится гордость, а в том, что евреи рабы Шауля – презрение. Комментаторы объясняют подтекст слов «ведь я – плишти» по-разному. «Мецудат Давид» считает, что здесь Гальят говорит о том, что он – высокопоставленный плишти, представитель их знати, которому неподобает сражаться с рабами, но все же на сей раз он сделает исключение. Раши объясняет слова Гальята совершенно противоположным способом и говорит, что Гальят имеет в виду то, что он простой плишти, парень из народа, не офицер и не вельможа. Мальбим пишет, что в словах Гальята сквозит презрение гражданина демократического государства по отношению к гражданам тоталитарного. У плиштим не было царя, они управлялись пятью князьями, которые все вопросы решали коллегиально (см., например, эпизод с пленением Ковчега завета, описанный в главах 5-6), причем каждый из князей защищал интересы своих подданных. Поэтому Гальят ощущал себя гражданином государства, в котором власть принадлежит народу, и презирал евреев, зависевших от милости их царя. В переводе на арамейский Йонатана содержится интересная добавка к словам Гальята (по-всей видимости Йонатан имел в своем распоряжении мидраш, который впоследствии был утерян): «Я – тот, кто убил двух сыновей Эли (Хафни и Пинхаса – см. главу 4, предложение №11), и захватил Ковчег Завета, и принес его в дом Дагона, и я сражался на всех войнах, которые мы вели против Израиля».

   Евреев Гальят называет рабами Шауля, и в этом содержится презрение не только к подданным царя Шауля, но и к нему самому. «Даат Микра» пишет, что Гальят должен был обратиться не к воинам еврейской армии, а к их царю и главнокомандующему Шаулю, а он Шауля полностью проигнорировал и обратился к его подчиненным, как будто Шауль вообще при этом не присутствует. Кроме этого, по мнению «Даат Микра», назвав евреев рабами, Гальят попытался настроить их против Шауля и таким образом подорвать их воинскую дисциплину.

   Раши пишет, что, призвав евреев отобрать себе «мужа», Гальят намекает на то, что он хочет сразиться с самим Шаулем, так как понятие «муж» очень часто используется в ТАНАХе в качестве синонима слов «влиятельный и высокопоставленный человек». «Даат Микра» подкрепляет эту версию соображением о том, что назвав евреев рабами и сразу же вслед за этим потребовав сразиться с «мужем», Гальят дал понять евреям, что желает сразиться с тем, кто рабом не является. Этим Гальят еще сильнее оскорбил евреев, дав им понять, что лишь один Шауль достоин того, чтобы с ним сразиться. И если Шауль побоится выйти на поединок с Гальятом, то это будет означать, что евреям будет засчитано техническое поражение и победа будет присуждена плиштим.

   Из того, что Гальят говорит о том, что его противник должен будет спуститься к нему, следует, что боевые порядки евреев располагались не в самой долине ха-Эла, а на одном из склонов окружающих ее гор.

9. Если сможет он сразиться со мной и побьет меня, и будем мы вам рабами, а если я превозмогу его и побью его, и будете вы нам рабами, и будете служить нам».

   Из приведенных здесь слов Гальята видно, что он говорит от имени всего своего народа, то есть брошенный им евреям вызов не был его личной инициативой, а входил в его военные полномочия.

   Все без исключения комментаторы считают, что здесь Гальят говорит о том, что плиштим, в отличие от евреев, есть что терять в случае неблагополучного для них исхода предстоящего поединка. Сейчас они свободные люди демократического государства (Мальбим), а если Гальят будет побежден, то все они превратятся в рабов. Евреи же и сейчас являются рабами Шауля, и если их воин проиграет поединок, то они всего лишь навсего превратятся из рабов Шауля в рабов плиштим, что не должно иметь для них большого значения.

   Следует заметить, что разрешение военных конфликтов с помощью поединка было принято в то время у греков и у некоторых народов Востока (Гомер в «Илиаде» описывает похожий поединок, состоявшийся под стенами Трои), но евреи до этого момента ни разу таким образом не решали свои конфликты.

10. И сказал этот плишти: «Я опозорил боевые порядки Израиля сегодня, дайте мне мужа и сразимся мы вместе!».

    Эти слова Гальята не являются прямым продолжением того, что он говорил в двух предыдущих предложениях, и по-всей видимости он сказал их после неких событий, о которых Книга Шмуэля умалчивает. На это указывают следующие признаки. Во-первых, в начале нашего предложения сказано «И сказал этот плишти». Если бы то, что он сказал, было продолжением того, что было сказано до этого, фразы «И сказал этот плишти» в тексте бы не было. Во-вторых, Гальят говорит о том, что он опозорил еврейскую армию, тогда как в двух предыдущих предложениях он отзывался о ней с пренебрежением, но никак не позорил. В-третьих, Гальят здесь во второй раз требует от евреев выставить против него воина для поединка, что говорит о том, что у евреев было время для того, чтобы выбрать этого воина, но они им не воспользовались.

    «Даат Микра» считает, что в промежутке времени между окончанием предыдущего предложения и началом этого, Гальят занимался тем, что осыпал проклятиями еврейского Бога в надежде на то, что евреи разозлятся и от желающих убить Гальята не будет отбоя. Но так как этого не случилось, и евреи молча проглотили оскорбление, Гальят сейчас говорит о том, что он их опозорил. По мнению «Даат Микра» проклятия Гальята в Книге Шмуэля пропущены из-за того, что автор этой книги был богобоязненным человеком и предпочел от этого воздержаться.

    Мальбим пишет о том, что евреи, непривычные решать военные конфликты с помощью поединка, отказались принять брошенный Гальятом вызов, и предпочли решить его с помощью конвенционального сражения. В этом ничего позорного для евреев не было: им сделали предложение, они его не приняли, только и всего. Но Гальят, услыхав о том, что евреи отвергли его вызов, начал покрывать их позором, говоря, что все они трусы и ни один из них не осмелится выступить против него. И если это не так, то пусть найдется тот, кто сразится с ним, уже не в рамках разрешения военного конфликта (он будет разрешен в ходе общего сражения), а только для того, чтобы показать, что он является настоящим мужчиной.

11. И услыхал Шауль и весь Израиль слова этого плишти эти, и сломались они, и испугались сильно.

    Мальбим пишет, что сказанные Гальятом слова привели к тому, что евреи не разозлились, а испугались и были морально сломлены.

    Испугался также сам царь Шауль. В прошлой главе говорилось о том, что дух Бога оставил Шауля, а здесь говорится о том, что вместе с ним Шауля покинуло мужество. Шауль испугался до такой степени, что не смог скрыть своего страха. А его воины, увидав, что их царь боится, тоже испугались.

12. И Давид, сын Ишая Эфратского этот из Бейт Лехема Йехуды, и имя его Ишай, и у него восемь сыновей, и муж этот в дни Шауля стар, вхож к людям.

    Предлог "и", стоящий в начале нашего предложения, знаменует собой две вещи. Во-первых, он указывает на то, что здесь начинается новая тема (про Давида), и во-вторых, что сейчас изложение возвращается к последнему предложению предыдущей главы, когда оно прервалось для того, чтобы описать события, связанные с плиштим и Гальятом.

    Отец Давида Ишай здесь назван Ишаем Эфратским из-за того, что он являлся потомком Эфрат, жены Калева, сына Хецрона (см. Первую Книгу Хроник 2, 19). Там же сказано (50-53), что потомки Эфрат занимали обширную территорию в Иудейских горах, вплоть до Предгорий, и поэтому Книга Шмуэля сразу же уточняет, что Ишай проживал в городе Бейт Лехем. Для того, чтобы отличить этот Бейт Лехем от Бейт Лехема, который находился в наделе Звулуна, здесь говорится о том, что наш Бейт Лехем принадлежал к наделу Йехуды. Относительно его местонахождения – см. комментарий к главе 16, предложению №1. Следует заметить, что сам Бейт Лехем в Торе (Берешит 35, 19 и 48, 7) тоже назван Эфратом.

    Слово «этот» указывает на то, что сейчас идет речь о том самом Давиде, про которого говорилось в предыдущей главе.

    Далее здесь идет речь об отце Давида Ишае. Во-первых, про него сказано, что у него было восемь сыновей (см. комментарий к главе 16, предложению №10), и во-вторых, что он был стар и вхож к людям. Комментаторы говорят, что здесь идет речь как о том, что Ишай был стариком, так и о том, что он был старцем, то есть мудрым и влиятельным жителем города. О том же говорят слова, что он был вхож к людям, то есть принимал участие в заседаниях городского начальства, где решались всякие важные насущные вопросы. Ральбаг и «Мецудат Давид» понимают эти слова по-другому, и на основании сказанного в Вавилонском Талмуде (Брахот 58, а) говорят, что их следует читать не как «вхож к людям», а как «ходит с людьми», то есть они говорят о том, что Ишай был настолько уважаем, что когда он шел, его сопровождала группа мудрых и праведных людей.

    У Мальбима возникают два вопроса, связанные с тем, о чем идет речь в нашем предложении. Во-первых, здесь говорится о том, что Давид был сыном Ишая, и что у него было семь братьев, но об этом уже рассказывалось выше, в главе 16, зачем же упоминать об этом еще раз? Во-вторых, зачем надо было здесь говорить о том, что Ишай был стар? Об этом надо было рассказать в главе 16, когда впервые речь зашла об Ишае! Так как у всего, что сказано в ТАНАХе есть смысл, Мальбим на основе этих странностей делает следующие выводы. Забегая вперед, следует заметить, что Давид не присутствовал при описанных в начале нашей главы событиях, так как к армии Шауля не присоединился, и это было тем более странным, что он, как было сказано выше (16, 21), был одним из его оруженосцев. Кроме этого, только через сорок дней Давид узнал о том, что Гальят вызывает кого-либо из евреев на поединок. Принимая во внимание сказанное о Давиде в главе 16, предложении №18 («…и отважный, и воин…»), все это кажется очень странным. По мнению Мальбима, сказанное в нашем предложении отвечает на первый вопрос. Так как еврейская армия в то время подразделялась на дома отцов, то человек, у которого было восемь сыновей, посылал воевать лишь старших, а младшие оставались дома для того, чтобы заботиться о своем отце и работать по хозяйству. Тем более, когда этот человек был стар, владел большим имуществом, и один не мог управиться со всем своим хозяйством, включая стада домашних животных. Именно поэтому Давид остался в Бейт Лехеме, и его не было с Шаулем во время событий, описанных в начале нашей главы.

13. И пошли трое сыновей старших Ишая, пошли за Шаулем на войну, и имя трех сыновей его, которые пошли на войну: Элиав – первенец, и второй – Авинадав, и третий – Шама.

    В этом предложении присутствует на первый взгляд излишнее повторение, когда сначала говорится о том, что трое сыновей Ишая пошли, а затем – что они пошли за Шаулем на войну. Обе эти фразы должны нести какую-то информацию, поэтому Радак и Мальбим считают, что первая из них говорит о том, что старшие сыновья Ишая всегда ходили на войну, когда она случалась, а остальные сыновья оставались дома. Вторая фраза, по их мнению, говорит о том, что они присоединились к Шаулю и на сей раз. По мнению «Мецудат Давид», вторая фраза говорит о том, что их место в строю было непосредственно за Шаулем, то есть, что они были старшими офицерами.

14. И Давид – младший, а трое старших пошли за Шаулем.

    По мнению Мальбима, в этом и в следующем предложениях содержится ответ на вопрос о том, почему Давид, будучи оруженосцем Шауля, в течение сорока дней не слышал о Гальяте. Так как в то время было принято, чтобы во время военных действий младший сын оставался на хозяйстве в доме своего отца, Давид, который до этого проживал во дворце Шауля, был вынужден вернуться в Бейт Лехем и заняться выпасом скота.

    Итак, здесь сказано о том, что Давид был младшим, а трое старших ушли на войну, в связи с чем возникает вопрос: а куда делись еще четыре брата Давида? «Даат Микра» выдвигает версию о том, что они тоже остались с Ишаем, так как в то время по-всей видимости существовала квота призыва в действующую армию – по три человека на семью.

15. И Давид ходил и возвращался от Шауля пасти мелкий скот отца его в Бейт Лехем.

    Предлог «и», стоящий в начале нашего предложения, говорит о том, что то, о чем было сказано в предыдущем предложении, и то, о чем говорится в этом, произошло одновременно. То есть, в то время, как трое его старших братьев пошли воевать вместе с Шаулем, Давид вернулся в Бейт Лехем.

    Как было сказано в комментарии к последнему предложению предыдущей главы, когда злой дух Бога покидал Шауля, Давид ходил в Бейт Лехем для того, чтобы пасти скот своего отца. Теперь, когда Шауль покинул свою резиденцию и отправился на войну с плиштим, Давиду незачем было оставаться в Гиват Шауле, и он вернулся в Бейт Лехем. Это ни в коей мере не противоречит тому, что, как было сказано в предложении №21 предыдущей главы, Давид стал оруженосцем Шауля. Дело в том, что у Шауля были несколько оруженосцев, и, отправившись на войну, Шауль взял с собой не Давида, а его коллег.

    Следует заметить, что предложения №12-15 являются отступлением, повествующем о том, чем занимался Давид во время событий, происходивших в долине ха-Эла. В следующем предложении Книга Шмуэля возвращается к их изложению.

16. И подходил этот плишти утром и вечером, и становился сорок дней.

    Здесь Книга Шмуэля продолжает рассказ о Гальяте, который был прерван после предложения №11.

    Итак, здесь говорится о том, что армии плиштим и Шауля на протяжении сорока дней стояли напротив друг друга с двух сторон долины ха-Эла, и каждый день утром и вечером Гальят выходил из войск плиштим в долину. Он становился перед войском Шауля, и вызывал на поединок с собой самого смелого из евреев, но всякий раз такого смельчака не находилось.

    Следует заметить, что часть комментаторов понимают наше предложение не совсем так, как оно здесь переведено, и говорят, что следует читать не «утром и вечером», а «с утра до вечера». В соответствии с этим, на протяжении всех сорока дней Гальят с утра до вечера стоял в поле перед армией Шауля, насмехался над еврейскими воинами и призывал самого смелого из них выйти из строя для того, чтобы с ним сразиться.

17. И сказал Ишай Давиду, сыну своему: «Возьми-ка братьям твоим эйфу прожаренных злаков эту и десять хлебов этот, и пригони в лагерь братьям твоим.

    То, о чем здесь идет речь, по всей видимости происходило на тридцать девятый день из тех сорока, в течение которых Гальят вызывал на поединок самого храброго из евреев. Мальбим пишет, что Ишай решил отправить продуктовую передачу в лагерь Шауля из-за того, что по причине длительного бездействия у его сыновей закончился провиант.

    Эйфа – мера объема сыпучих тел, равная примерно 25 литрам. Прожаренные злаки – это, по мнению «Даат Микра», зерна пшеницы, ржи и т.д., прожаренные в печи, а по мнению «Мецудат Цион» – это мука из таких прожаренных зерен. «Даат Микра» пишет, что такие прожаренные злаки были в то время обычной пищей находившихся в походе воинов, так как они хорошо хранились, не черствели и не плесневели, как хлеб.

    Кроме прожаренных злаков, Давид должен был отнести своим братьям десять буханок хлеба. Следует заметить, что несоответствие единственного и множественного числа во фразе «десять хлебов этот» присутствует в оригинальном тексте и, по всей видимости, является следствием того, что Ишай дал Давиду мешок, в котором были десять буханок хлеба.

    Ишай говорит Давиду, чтобы он «пригнал» эти продукты своим братьям в лагерь Шауля, то есть быстро сгонял туда и вернулся в Бейт Лехем.

18. И десять желобов молока этих принеси начальнику тысячи, и узнай о благополучии братьев твоих, и залог их возьми.

    «Десять желобов молока» по мнению абсолютно всех комментаторов – это десять головок сыра, которые здесь так названы из-за того, что при изготовлении сыра в нем возникают всякие желобки, дырки и т.д.

    «Начальник тысячи» по мнению большинства комментаторов – это офицер, который командовал тысячей воинов. Здесь имеется в виду начальник той тысячи, в которой состояли трое братьев Давида, и ему Давид должен был принести десять головок сыра в качестве подношения, для того, чтобы тот хорошо относился к служащим под его командованием братьям. Вместе с этим Раши и Радак понимают слово «тысяча» (на иврите «элеф», (אלף)), как «семья», и говорят, что армия Шауля была разбита на подразделения, в которых служили представители определенной семьи в ее широком понимании. Семья в широком понимании – это что-то вроде клана, и таким образом здесь идет речь о командире отряда, в котором служили представители того клана, куда входила семья Ишая, и этот отряд не обязательно насчитывал тысячу человек. Кроме этого объяснения, Раши приводит еще одно и говорит, что начальник тысячи, про которого здесь идет речь – ни кто иной, как Йонатан, сын царя Шауля.

    Кроме этого, Давид получил от своего отца задание проведать братьев и узнать, как они поживают, а также взять их залог. Слова о залоге совершенно непонятны, и различные комментаторы объясняют их разными способами.

    Переводчик на арамейский Йонатан, а за ним Раши, говорят, что здесь Ишай говорит Давиду о том, чтобы он получил от своих братьев некое свидетельство о том, что с ними все в порядке, и «Даат Микра» объясняет, что это могло быть написанное братьями Давида письмо. Кроме этого, по мнению «Даат Микра», под залогом Ишай мог иметь в виду что-то наподобие квитанции, удостоверяющей, что братья получили передачу.

    Часть комментаторов считают, что здесь идет речь о залоге в самом простом смысле этого слова. Вместе с этим эти комментаторы расходятся во мнениях о том, кто кому этот залог дал. Радак, Мальбим и «Мецудат Давид» говорят, что здесь идет речь о залоге, под который братья Давида брали провиант у сопровождавшего армию Шауля маркитанта. Таким образом, Давид должен был заплатить долг братьев маркитанту и выкупить данный ими залог. Ральбаг считает, что этот залог своим братьям должен был принести Давид, и в соответствии с этим дает два альтернативных объяснения. В соответствии с первым из них, Ишай решил отправить передачу своим сыновьям в лагерь Шауля после того, как те передали ему просьбу об этом. Эту просьбу они передали с посетившим Ишая человеком, а чтобы тот не сомневался в том, что она исходит от его сыновей, они передали с этим человеком какую-то знакомую Ишаю вещь. Эта вещь названа здесь залогом, и ее Давид должен был вернуть своим братьям. В соответствии со вторым объяснением Ральбага, принесенной Давидом еды должно было хватить его братьям на очень непродолжительное время, и поэтому кроме еды Давид должен был принести им залог, то есть какую-то ценную вещь, заложив которую у маркитанта, его братья смогли бы обеспечить себя пропитанием на довольно длительный период. В заключение следует заметить, что в Вавилонском Талмуде (Шабат 56, а) приводится мнение, в соответствии с которым упомянутый здесь залог являет собой не что иное, как разводные письма его братьев их женам. Эти письма Давид должен был получить у его братьев и отдать их женам, и такое письмо вступало в силу в том случае, если бы кто-либо из братьев погиб или пропал без вести во время боевых действий. В то время существовал обычай, по которому такие письма давали своим женам уходившие на войну воины, и они давали возможность этим женщинам вторично выйти замуж в случае, когда, с одной стороны, их мужья не возвращались из боя, а с другой стороны, не было непосредственных свидетелей их смерти.

19. И Шауль, и они, и весь муж Израиля в долине ха-Эла, воюют с плиштим».

    О том, что Шауль со своей армией занял позиции в долине ха-Эла, уже рассказывалось выше, в предложении №2. Поэтому Мальбим приходит к выводу, что сказанное здесь является не словами автора Книги Шмуэля, а словами Ишая, который объяснил Давиду, куда именно тому нужно направиться.

    Слова «муж Израиля», как уже говорилось в комментарии к предложению №2, следует понимать, как «все мужи Израиля», то есть здесь имеется в виду вся еврейская армия.

    Относительно местонахождения долины ха-Эла – см. комментарий к предложению №2.

20. И пробудился Давид утром, и оставил мелкий скот на сторожа, и понес, и пошел, как велел ему Ишай, и пришел к окружности, и войско, выходящее на позиции, и протрубили они в войне.

    На следующий день утром Давид отправился из Бейт Лехема в лагерь Шауля. Прежде, чем отправиться в путь, он передал свои обязанности по выпасу отцовских овец сторожу. Этим сторожем, по всей видимости, являлся другой пастух, находившийся в подчинении у Давида.

    Слова «и понес» означают, что Давид понес с собой все то, что передал с ним Ишай для его братьев.

    «Окружность» - это граница укрепленного лагеря Шауля, то, что сейчас принято называть словом «периметр». Комментаторы расходятся во мнениях относительно причины такого названия границы лагеря. «Даат Микра» пишет, что причиной этого являлось то, что лагерь Шауля по окружности был обнесен сложенным из камней забором. Ральбаг и «Мецудат Давид» считают, что лагерь Шауля был круглым. А Раши говорит, что в то время было принято проводить вокруг военного лагеря окружность, которая была своего рода границей безопасности. Тот, кто без приказа выходил за эту границу знал, что подвергает себя опасности. Если он выходил за нее в направлении неприятеля, он подвергал себя опасности быть убитым или захваченным в плен врагом, а если он выходил за нее в любую другую сторону, он подвергал себя опасности быть убитым своими, которые расценивали это, как попытку дезертировать.

    Давид подошел к лагерю Шауля как раз в тот момент, когда из него выходило войско для того, чтобы занять позиции. При своем выходе из лагеря, воины протрубили в рожки в знак того, что они идут в бой, который на самом деле был не боем, а еще одним днем стояния на позициях перед издевающимся над ними Гальятом.

21. И выстроил Израиль и плиштим войско напротив войска.

    Евреи и плиштим заняли позиции друг напротив друга.

22. И снял Давид вещи с себя возле сторожа вещей, и побежал к войску, и прибыл, и спросил братьев своих о благополучии.

    Увидав, что войско Шауля заняло свои позиции, Давид понял, что его братья уже находятся там. Поэтому он снял с себя сумки, в которых принес им передачу, оставил их возле часового, охранявшего имущество воинов Шауля, и побежал на позиции. Сразу после прибытия он увидел своих братьев и спросил их, как у них обстоят дела.

23. И он говорит с ними, и вот, муж срединный поднимается, Гальят плишти имя его из Гата, от войск плиштим, и говорил он, как слова эти, и услышал Давид.

    О том, что означает понятие «муж срединный», говорилось выше, в комментарии к предложению №4, и пока Давид разговаривал со своими братьями, Гальят в сороковой раз встал перед позициями армии Шауля и начал говорить примерно то же самое, что он говорил в первый день, и о чем было сказано в предложениях №8-10. Следует заметить, что то, что здесь говорится о Гальяте, очень похоже на то, что о нем говорилось в предложении №4 с двумя, на первый взгляд малосущественными различиями. Во-первых, там сказано о том, что Гальят вышел, а здесь говорится о том, что он поднимается. Во-вторых, там сказано о том, что он вышел из лагерей плиштим, а здесь говорится о том, что он поднимается от войск плиштим. «Даат Микра» объясняет первое различие тем, что на сей раз Гальят взобрался на какой-то бугор, чтобы его хорошо было видно с позиций, занимаемых еврейской армией. Второе различие «Даат Микра» не объясняет никак. Объяснение Мальбима касается обоих различий, и в соответствии с ним во время сорокадневного противостояния армия плиштим несколько потеснила еврейскую армию, и теперь евреи занимали позиции не в самой долине ха-Эла, а на склонах гор, примыкающих к ее восточной части. Поэтому Гальяту, для того, чтобы приблизиться к евреям, пришлось подняться на склон одной из таких гор. Плиштим, со своей стороны, были готовы атаковать еврейские позиции, и поэтому Гальят пришел не из их лагерей, а от их войск, которые были готовы к атаке на еврейские позиции.

    Следует заметить, что в нашем предложении есть расхождение между традицией написания текста и традицией его прочтения. Речь идет о фразе, которая в соответствии с традицией прочтения переведена здесь, как «от войск плиштим», что в оригинале звучит, как «мимаархот плиштим» (ממערכות פלישתים). Вместе с этим, оригинальный текст содержит фразу «мимаарот плиштим» (ממערות פלישתים), которая дословно переводится, как «из пещер плиштим». Те места в ТАНАХе, по отношению к которым существует расхождение между традицией написания и традицией прочтения, всегда несут две смысловых нагрузки, поэтому следует понять, что означает фраза «из пещер плиштим». «Даат Микра» приводит несколько вариантов ее объяснения. В соответствии с одним из них, здесь идет речь о пещерах, находившихся в окрестностях города Гата, в которых вырос Гальят. В соответствии с другим вариантом, здесь имеет место презрительное высказывание о плиштим вообще и о Гальяте в частности: они сравниваются с дикими зверями, которые проживают в пещерах. Кроме этого, слово «меара» (מערה) иногда в ТАНАХе используется в значении «крепость», и тогда эта фраза должна быть переведена, как «из крепостей плиштим».

    Гат, родной город Гальята, уже упоминался в Книге Шмуэля в главе 5, предложении №8, и информацию о нем можно почерпнуть там в комментарии.

    Как здесь сказано, на сей раз Давид услышал, что Гальят призывает самого храброго из евреев сойтись с ним в поединке.

24. И весь муж Израиля, увидав этого мужа, и отступили перед ним, и устрашились очень.

    По мнению Мальбима, это предложение объясняет, каким образом плиштим потеснили евреев во время сорокадневного противостояния: каждый раз, когда Гальят приближался к еврейским позициям, те понемногу отступали на восток.

25. И сказал муж Израиля: «Видели ли вы этого мужа поднимающегося? Ибо позорить Израиль поднимается он! И будет: муж, который побьет его, обогатит его царь великим богатством, и дочь свою отдаст ему, и дом отца его сделает свободным в Израиле».

    Приведенные здесь слова передавали один другому воины царя Шауля, либо их сказал один из старших офицеров, который был уполномочен говорить от имени царя.

    Как видно из сказанного, Шауль пообещал тому, кто сможет победить Гальята, большую награду в виде богатства, женитьбы на своей дочери и освобождения всего его семейства от исполнения так называемого Закона царя, о котором говорил Шмуэль в главе 8, предложениях №11-17.

26. И сказал Давид людям, стоящим рядом с ним, говоря: «Что будет сделано человеку, который побьет этого плишти и снимет позор с Израиля? Ибо кто плишти необрезанный этот, чтобы позорить войска Бога Живого?!»

    Мальбим задает два вопроса. Во-первых, для чего Давиду потребовалось переспрашивать? Ведь он сам только что слышал объявление о том, какое вознаграждение получит тот, кто победит Гальята! Во-вторых, как мог такой смелый и мужественный воин согласиться сразиться с Гальятом только после того, как удостоверился в получении вознаграждения? Ведь он должен был посчитать своим долгом сразиться с ним, чтобы снять позор со всего еврейского народа и его Бога!

    «Даат Микра» отвечает на первый из двух этих вопросов и говорит, что, по всей видимости, о вознаграждении тому, кто победит Гальята, объявлялось уже несколько дней, и на сей раз об этом было объявлено в общих чертах, не вдаваясь в приведенные выше детали. Поэтому Давид спросил, в чем именно будет выражаться обещанное вознаграждение. Вместе с этим следует заметить, что это объяснение не дает ответа на второй, поставленный Мальбимом вопрос. «Мецудат Давид» отвечает на оба вопроса, говоря, что Давид переспросил, чтобы затем объявить, что он пойдет сражаться с Гальятом. Непонятно только, зачем ему понадобилось переспрашивать, ведь он сразу же мог сказать, что он будет сражаться.

    Мальбим дает самый логичный, на мой взгляд, ответ на поставленные им самим вопросы. По его мнению, Давид не переспрашивал, а удивлялся тому, что за победу над Гальятом может полагаться какое-либо вознаграждение. Ведь честь снять позор с Израиля и с его Бога гораздо дороже любого вознаграждения, и сама эта честь является самым лучшим вознаграждением тому, кому удастся это сделать. И можно ли представить себе ситуацию, при которой кто-либо получит вознаграждение за такое хорошее и нужное дело?

27. И сказал ему народ, как слово это, говоря: «Так будет сделано человеку, который побьет его».

    В соответствии с простым пониманием текста, следует сказать, что находившиеся рядом с Давидом воины еще раз пересказали ему то, о чем было сказано в предложении №25.

    По мнению Мальбима, стоявшие рядом с Давидом люди ответили ему, что он прав в том, что за снятие позора со всего еврейского народа и его Бога никакого вознаграждения не положено, так как это является прямой религиозной обязанностью каждого еврея. Вместе с этим, богатство и дочь царя полагаются тому человеку, который сможет одолеть такого богатыря, которым является Гальят, причем вне зависимости от того, снимет ли этим он позор с еврейского народа и Бога, или не снимет. Таким образом, упомянутое в предложении №25 вознаграждение является наградой за победу над очень сильным противником, и победивший его будет по праву считаться героем, достойным того, чтобы жениться на дочери царя и получить от него достойное вознаграждение.

28. И услышал Элиав, старший брат его, разговор его с людьми этими, и воспылал гнев Элиава на Давида, и сказал он: «Почему это спустился ты?! И на кого бросил немного мелкого скота этого в пустыне?! Известны мне злонамеренность твоя и зло сердца твоего, ибо для того, чтобы лицезреть войну спустился ты!».

    Как было сказано в предложении №13, Элиав был первенцем Ишая, то есть самым старшим из братьев Давида. На первый взгляд Элиав здесь выглядит довольно вспыльчивым и нервным человеком, и часть комментаторов считают, что из-за этих качеств он не был избран для того, чтобы стать царем. Вместе с этим Радак пишет, что Элиав здесь действовал в рамках своих обязанностей старшего брата по отношению к младшему, и поэтому решил воспрепятствовать опасной затее, в которую собирался ввязаться Давид. Услыхав, о чем Давид говорит со стоящими рядом с ним воинами, Элиав понял, что его младший брат собирается сразиться с Гальятом, что, по его мнению, было равносильно самоубийству, и поэтому он набросился на него с упреками, показывая, что он не воин, а всего лишь зарвавшийся подросток.

    Смысл слов Элиава состоит в том, что он обвиняет Давида в том, что тот прибыл в войска для того, чтобы развлечься, наблюдая за ходом сражения, при этом бросив на произвол судьбы скот своего отца. Элиав подчеркивает, что скот был брошен Давидом в пустыне, так как пустыня в то время отличалась тем, что в ней часто встречались хищные животные и банды разбойников.

29. И сказал Давид: «Что я сделал сейчас? Разве не дело это?».

    По мнению «Даат Микра», Давид спросил Элиава: «Что плохого я сейчас сделал? Разве это не стоящее дело (пойти и сразиться с Гальятом)?».

    «Мецудат Давид» понимает то, что сказал Давид, совершенно по-другому (здесь перевод сделан в соответствии с пониманием «Даат Микра»). Дело в том, что ивритское слово «давар» (דבר) можно перевести и как «дело», и как «слово» (а также, как «вещь», но это к делу не относится). «Мецудат Давид» считает, что здесь оно означает «слово», и поэтому говорит, что смысл сказанного Давидом: «Я ведь ничего не сделал, а только разговаривал!».

30. И повернулся он от него к другому, и сказал: «Как слово это?», и ответили ему народ слово, как первое слово.

    Смысл этого предложения состоит в том, что Давид отвернулся о Элиава, а по мнению некоторых комментаторов затерялся в толпе, чтобы Элиав не приставал к нему с нареканиями, и обратился к еще одному воину. Давид спросил у него: «Как слово это?», то есть правильно ли он слышал, что за победу над Гальятом полагается щедрое вознаграждение, дочь царя и освобождение всего семейства от царской повинности. Те воины, кто находился неподалеку, заверили Давида, что все обстоит именно так, как он услышал в первый раз, и о чем было сказано в предложении №25.

    «Даат Микра», основываясь на стилистических особенностях оригинального текста, пишет, что Давид обратился не просто к воину, а к знакомому ему человеку, который был вхож к Шаулю, и попросил его передать царю, что он готов сразиться с Гальятом и победить его.

31. И были услышаны слова, которые говорил Давид, и были рассказаны перед Шаулем, и забрал он его.

    Здесь идет речь о том, что сказал Давид в предложении №26, а также о том, что он неоднократно спрашивал о полагающемся победителю Гальята вознаграждении. Слух об этом разошелся среди воинов Шауля и достиг ушей самого царя. На сороковой день унижения Шауль был готов схватиться за любую соломинку, и поэтому приказал доставить к нему Давида.

32. И сказал Давид Шаулю: «Да не упадет сердце мужа на него! Раб твой пойдет и сразится с плишти этим!».

    В заключительной части своего обращения к Шаулю Давид совершенно однозначно говорит о том, что он готов пойти и сразится с Гальятом, но чтобы понять то, о чем он говорит вначале, требуется воспользоваться помощью комментаторов.

    Прежде всего, следует заметить, что слова «упало сердце» в ТАНАХе означают примерно то же самое, что означает русская идиома «душа ушла в пятки».

    Комментаторы расходятся во мнениях и о том, чье сердце не должно падать, и о том, на кого оно падать не должно.

    Сначала разберемся с тем, кого Давид здесь называет словом «муж». Радак, Мальбим и «Мецудат Давид» считают, что под словом «муж» Давид имеет в виду любого человека, то есть смысл первой части его речи состоит в том, что никто не должен бояться этого плишти. «Даат Микра», основываясь на сказанном в Сифри (Хаазину 134, б) говорит, что Давид здесь имеет в виду самого царя Шауля, уважительно говоря о нем в третьем лице.

    Относительно значения слов «на него» существуют три мнения. В соответствии с одним из них эти слова следует понимать, как «из-за него», то есть «из-за Гальята». Согласно другому мнению, слова «на него» следует понимать, как «внутри него», то есть «внутри испугавшегося человека». В соответствии с мнением Рика, слова «на него» означают «из-за меня», то есть «из-за Давида», и таким образом получается, что Давид здесь говорит Шаулю, чтобы никто за него не боялся, так как Гальяту не удастся его погубить.

33. И сказал Шауль Давиду: «Не сможешь ты пойти к плишти этому сражаться с ним, ибо отрок ты, а он – воин с отрочества его».

    В соответствии с простым пониманием текста, Шауль говорит Давиду, что поединка, как такового, не получится по причине слишком большой разницы в силе и боевой подготовке противников. Вместе с этим «Даат Микра» приводит мнение, в соответствии с которым Шауль здесь не просто высказывает свое мнение, что Давид не сможет сразиться с Гальятом, а недвусмысленно запрещает ему это делать.

34. И сказал Давид Шаулю: «Пас раб твой отцу его мелкий скот, и приходил лев с медведем, и уносил ягненка из стада.

    Давид рассказывает Шаулю о том, что ему уже неоднократно доводилось побеждать тех, кто были гораздо сильнее его.

    Когда Давид занимался тем, что пас скот своего отца, очень часто бывало, что на стадо нападали хищные звери, причем очень сильные, такие как львы и медведи. Следует заметить, что комментаторы расходятся во мнениях о ситуации, которую здесь описывает Давид. Большинство комментаторов считают, что Давид здесь говорит о том случае, когда лев и медведь появились одновременно, но «Даат Микра» с этим не согласен и утверждает, что Давид рассказывает о периодически повторяющихся происшествиях,  когда на его стадо нападали львы или медведи.

    Львы на территории современного Израиля водились вплоть до римской оккупации, когда началась массовая вырубка лесов для гражданских и военных нужд. Медведи надолго «пережили» львов, и последних медведей на Голанских высотах наблюдали еще в начале прошлого века. Сейчас медведей в Израиле нет, но известно, что Давид имел дело с сирийскими бурыми медведями (Ursus arctos syriacus), которые в настоящее время встречаются в Турции, в Ираке, в Иране и на Кавказе. Сирийские медведи, стоя на задних лапах, достигают роста в 1.85 м. и весят до 200 кг.:

    

35. И выходил я за ним, и бил я его, и спасал из пасти его, и вставал он на меня, и хватал я за бороду его, и бил я его, и умерщвлял я его.

    Давид рассказывает о том, что обычно происходило после того, как лев или медведь уносили из его стада ягненка. В таком случае Давид догонял их и бил, в результате чего они выпускали из пасти жертву и решали пообедать самим Давидом. Давид одной рукой хватал их за бороду, то есть за шерсть в районе  нижней челюсти, а другой рукой наносил сильные удары, и таким образом убивал хищника.

    Следует заметить, что Давид не упоминает о том, что он при этом использовал какое-то оружие, из чего можно сделать вывод, что он убивал львов и медведей голыми руками. По всей видимости, эти подвиги Давида были широко известны в его городе Бейт Лехеме, и они явились причиной того, что Шаулю представили Давида, как очень отважного человека (см. главу 16, предложение №18).

36. И льва, и медведя побил раб твой, и будет плишти необрезанный этот как один из них, ибо позорил он войска Бога Живого!».

    Давид говорит Шаулю о том, что ничего нового для него в предстоящем поединке нет: ему уже неоднократно приходилось убивать сильных хищных зверей, и теперь предстоит убить еще одного такого зверя.

    Мальбим, который считает, что Давид одержал победу надо львом и медведем одновременно (см. комментарий к предложению №34), говорит, что Давид говорит о том, что победить Гальята ему будет гораздо легче: тогда он сражался сразу против двух хищников, а теперь он будет сражаться только с одним.

    По мнению Мальбима, в заключительной части нашего предложения Давид отвечает на возможное возражение Шауля, состоящее в том, что человек, даже когда он один, гораздо умнее и опаснее двух хищников. На это Давид говорит, что после того, как Гальят позорил войска Бога Живого, он перестал называться человеком и сейчас представляет собой просто дикого зверя.

37. И сказал Давид: «Господь, который спасал меня от рук льва и от рук медведя, Он спасет меня от рук плишти этого!», и сказал Шауль Давиду: «Иди, и Господь будет с тобой!».

    Из сказанного здесь Давидом видно, что он ни в коей мере не относит свои победы надо львами и медведями за счет своей ловкости и силы. Напротив, он признает, что эти звери были гораздо сильнее и ловчее него, и он одержал над ними победу исключительно благодаря помощи Свыше.  И сейчас он уверен в том, что Бог во время поединка со зверем по имени Гальят поможет ему так же, как Он помогал ему в сражениях с другими животными.

    Когда Шауль услышал, что Давид полагается не на свои способности, а только на помощь Бога, он изменил свою точку зрения и благословил Давида на бой. По всей видимости, на его решение повлияло то, как ему в свое время охарактеризовали Давида (см. главу 6, предложение №18): «…и Господь с ним». На это указывает то, что здесь говорит Давиду Шауль: «Иди, и Господь будет с тобой!».

38. И одел Шауль Давида в доспехи его, и дал медный шлем на голову его, и одел его в панцирь.

    Шауль понимал, что от исхода поединка Давида с Гальятом зависит исход всего сражения, поэтому он постарался обеспечить Давида самым лучшим снаряжением, которое было в наличии. Неудивительно, что самое лучшее снаряжение было у самого царя Шауля, поэтому его он и отдал Давиду.

    Как здесь сказано, он одел Давида в свои доспехи, в связи с чем комментаторы задаются вопросом, каким образом доспехи Шауля пришлись Давиду впору, ведь, как было неоднократно упомянуто выше (например, в главе 10, предложении №23), Шауль был гораздо выше, чем остальные люди, которые доставали ему лишь до плеча. «Даат Микра» разрешает это затруднение,  не привлекая сверхъестественные явления и говорит, что, судя по всему, доспехи Шауля были сконструированы таким образом, что их можно было подогнать под любого человека. Раши в своем комментарии приводит Мидраш Танхума (Ваикра Эмор 10), где говорится о том, что когда Давид одел доспехи Шауля, те вдруг уменьшились и стали ему по размеру. Шауль это увидел, и оно ему очень не понравилось, а Давид это заметил.

    Кроме доспехов, Шауль отдал Давиду свой медный шлем и панцирь. В медный шлем и панцирь был одет и Гальят, как об этом было сказано в предложении №5, но там говорилось о том, что Гальят носил чешуйчатый панцирь, а Давид, по всей видимости, надел простой.

    Таким образом, отдав Давиду свое снаряжение, Шауль, сам того не подозревая, помог Давиду исполнить самую важную из обязанностей еврейского царя, а именно быть на переднем крае войны с врагами еврейского народа.

39. И повязал Давид меч его на доспехи его, и устал идти, ибо не был привычен, и сказал Давид Шаулю: «Не смогу я идти в этих, ибо не привык я», и снял их Давид с себя.

    Меч, который повязал Давид, был тоже мечом Шауля.

    После того, как Давид облачился в царские доспехи, он почувствовал, что они слишком тяжелы для него: Давиду было неудобно воевать в доспехах, ему было привычней действовать налегке. Следует заметить, что слово, которое переведено здесь, как «и устал», в оригинальном тексте звучит непонятно: «вайоэль» (ויאל). Раши и «Мецудат Цион» трактуют его, как «хотел», но я предпочел его перевести в соответствии с мнением «Даат Микра», так как оно лучше согласуется с тем, что сказано дальше («ибо не был привычен»). Следует заметить, что такой же перевод этого слова присутствует в Септуагинте.

    После того, как Давид понял, что снаряжение Шауля ему только мешает, он предпочел избавиться от него. Йосиф Флавий в своей книге «Еврейские Древности» пишет, что Давид, кроме слов, приведенных в нашем предложении, сказал при этом Шаулю: «Пусть останется это снаряжение у тебя, царь, ибо ты способен носить его, позволь же рабу твоему сражаться так, как он хочет».

    Следует заметить, что в Мидраше Шмуэля (21) присутствует совершенно другое объяснение того, о чем говорится в нашем предложении. В частности, там говорится о том, что когда Шауль увидел, что его доспехи уменьшились и стали Давиду впору (см. комментарий к предыдущему предложению), его лицо пожелтело. Давид это заметил и, чтобы не причинять боль Шаулю, решил их снять под тем предлогом, что он не привык ими пользоваться.

40. И взял он палку его в руку его, и выбрал пять камней гальки из ручья, и положил их в пастушью сумку, которая у него, и с котомкой и пращей в руке его, и подступил к плишти.

    Палка, которую взял Давид, являлась орудием его труда: это была пастушья палка, что-то наподобие посоха, с помощью которого он направлял овец, а также отгонял от стада диких животных. «Мецудат Давид» пишет, что эта палка была нужна Давиду для того, чтобы сбить с толку Гальята, который должен был подумать, что Давид попытается сразиться с ним с помощью палки, и не обратит внимания на пращу. Следует заметить, что в то время евреи нередко использовали орудия своего труда в военных целях. В частности, в Книге Судей (3, 31) рассказывается о том, что Шамгар бен Анат успешно воевал против плиштим с помощью своего рожна.

    После этого Давид сходил к ручью и выбрал там пять камней гальки, то есть он взял именно такие камни, которые хорошо подходят для того, чтобы их метать из пращи. Эти камни Давид положил в свою пастушью сумку, которая здесь также названа котомкой. Эта сумка представляла собой кожаный мешок, в котором пастух хранил еду и личные вещи. «Мецудат Давид» пишет, что Давид решил нести камни в сумке для того, чтобы Гальят их не заметил.

    Праща в те времена широко использовалась в качестве оружия, так как отличалась своей дешевизной (ремень с кожаным карманом стоили очень дешево, а камни не стоили вообще ничего). Вместе с этим, искусство точного использования пращи требовало длительных тренировок и точно стреляющие пращники ценились тогда на вес золота. В Книге Судей (20, 16), например, специально указывается, что в колене Биньямина было 700 очень искусных пращников, способных попасть из пращи в волос. По всей видимости Давид, пася скот, очень хорошо научился пользоваться пращой и неоднократно применял ее для того, чтобы отгонять от стада диких животных.

    Мальбим пишет, что наше предложение подтверждает то, что Давид относился к Гальяту, как к дикому зверю. Поэтому он отправился сражаться с ним, вооружившись именно тем оружием, которое он привык использовать для борьбы с дикими животными.

41. И пошел этот плишти по направлению к Давиду, и человек, несущий щит, перед ним.

    Когда Гальят увидел, что из еврейских рядов наконец вышел воин, готовый с ним сразиться, он подошел к нему поближе, чтобы рассмотреть, с кем ему предстоит иметь дело.

    Из стилистических особенностей оригинального текста Мальбим делает вывод о том, что Гальят подходил к Давиду довольно медленно, так как тяжелые доспехи и вооружение не давали ему возможности быстро перемещаться.

    Перед Гальятом, как обычно, шел его щитоносец, который нес его большой стационарный щит. Об этом щите можно прочитать в комментарии к предложению №7.

42. И взглянул этот плишти, и увидел Давида, и презрел его, ибо был отроком и краснощеким с красивым обликом.

    В представлении Гальята настоящим воином был человек с хорошо развитой мускулатурой, огрубевшей кожей и т.д. Давид в эти представления никак не вписывался. Он был очень молод, что указывало на отсутствие опыта, приобретаемого в длительных военных походах, а также был краснощек и красив, что говорило о жизни не в военном лагере, а в любящем кругу семьи. Оценив все эти детали, Гальят сильно разочаровался и подумал, что евреи выставили против него какого-то идиота.

43. И сказал плишти: «Разве собака я, что ты приходишь ко мне с палками?», и проклял этот плишти Давида богами его.

    Мальбим пишет, что Гальят очень оскорбился, увидав, что Давид вооружен палкой, так как считал, что в поединке соперники должны обладать примерно равнозначным вооружением. Поэтому то, что против него выступил настолько слабо вооруженный воин, он посчитал для себя личным оскорблением. Именно это явилось причиной того, что разозлившийся Гальят проклял Давида своими богами.

    Следует заметить, что большинство комментаторов считают, что Гальят проклял Давида своими богами, то есть богами плиштим. Вместе с этим, в мидраше Ваикра Раба (17, 3) приводится мнение, состоящее в том, что Гальят проклял Давида еврейским Богом.

44. И сказал плишти Давиду: «Иди ко мне, и отдам я плоть твою птице небесной и животному полевому».

    Мальбим пишет, что Гальят посчитал за унижение самому подходить к стоящему перед ним клоуну, и поэтому решил подозвать Давида. Забегая вперед, следует заметить, что Давид не приблизился к Гальяту и остался стоять на месте.

    По мнению Мальбима, в то время павшего в поединке воина принято было хоронить с большими воинскими почестями, здесь же Гальят обещает Давиду скормить его труп животным и птицам, и это говорит о том, что Гальят не считал, что его победу над Давидом можно назвать победой в поединке.

    Гальят говорит Давиду о том, что скормит его труп полевым животным. Раши по этому поводу пишет, что полевые животные обычно травоядны и не едят человеческое мясо (сам Давид в дальнейшем скажет «полевые звери», то есть «хищники»). Из этого Давид сделал вывод, что Гальят вышел из себя, и над ним легко будет одержать победу.

45. И сказал Давид плишти этому: «Ты пришел ко мне с мечом, и с копьем, и с кидоном, а я пришел к тебе с Именем Господа Воинств, Бога Войск Израиля, которых позорил ты.

    Здесь Давид отвечает Гальяту на то, что тот сказал в предложении №43 (на то, что Гальят сказал в предыдущем предложении, Давид ответит ниже).

    О вооружении Гальята шла речь в предложениях №6-7, и о том, что оно собой представляло, см. там в комментарии. Следует заметить, что здесь, по мнению Ральбага, под словом «кидон» имеется в виду не часть доспехов, а оружие, похожее на копье.

    Давид говорит Гальяту о том, что явился на бой с ним, полагаясь не на силу оружия и не на свою силу, а на Бога, и поэтому его единственным оружием является Имя Бога, а другого оружия ему не требуется. Следует заметить, что Давид не имеет в виду то, что евреям вообще не нужно оружие для того, чтобы одерживать победы над своими врагами. Он говорит о том, что Бог, по Его желанию, находит такие способы, с помощью которых евреи могут одолеть любого превосходящего их по силе и по вооружению противника.

46. В этот день предаст тебя Господь в руки мои, и побью я тебя, и сниму голову твою с тебя, и отдам я труп лагеря плиштим в этот день птице небесной и зверю полевому, и узнает вся Земля, что есть Бог у Израиля!

    Давид всецело полагается на Бога, и поэтому говорит Гальяту совершенно определенно, что он сегодня убьет его и отделит его голову от тела, а трупы всего лагеря плиштим, включая труп Гальята, станут добычей птиц и зверей.

    По всей видимости, в то время существовал обычай отделять голову от туловища поверженного врага и выставлять ее на всеобщее обозрение. По крайней мере, именно так в дальнейшем (31, 9) поступят плиштим с головой Шауля.

    «Вся Земля», о которой говорит Давид, это те народы, которые не верят в еврейского Бога. О евреях Давид скажет в следующем предложении.

47. И узнают все общество это, что не мечом и не копьем избавит Господь, ибо Господу война эта, и отдаст Он вас в руки наши!».

    Если не верящие в еврейского Бога народы узнают лишь о том, что Бог помогает евреям одолеть их противников, то евреи, присутствующие при том, что сейчас случится, узнают гораздо больше. До этого момента они считали, что Бог помогает им, не выходя из рамок естественного хода событий, поэтому они хорошо вооружились и все равно боялись выйти на бой с Гальятом. Сейчас они увидят, что для того, чтобы одержать победу над любым противником, не нужны ни меч, ни копье, так как их нет в руках Давида. Нужно лишь всецело уповать на Бога, а Он – самый лучший воин и найдет способ отдать победу тому, кто ее заслуживает.

48. И было, ибо встал этот плишти, и пошел, и приблизился навстречу Давиду, и поспешил Давид, и побежал к войску навстречу этому плишти.

    После обмена «любезностями» начался сам поединок, и следует заметить, что слова Давида взбесили Гальята, так как он двинулся к Давиду, забыв о том, что недавно приглашал Давида самому подойти к нему (см. предложение №44). Радак пишет, что тяжелые доспехи и вооружение стесняли движения Гальята, поэтому он шел очень неторопливо, в отличие от Давида, который, как здесь сказано, перемещался очень быстро.

    Относительно войска, к которому побежал Давид, мнения комментаторов разделились. «Мецудат Давид» считает, что Давид побежал по направлению к позициям плиштим. Мальбим говорит, что Давид сначала побежал назад, по направлению к войску евреев. Это ему нужно было для того, чтобы взять разбег, так как затем он побежал навстречу Гальяту. «Даат Микра» предлагает понимать присутствующее в оригинальном тексте слово «маараха» (מערכה) не как «войско», а как «место боя», и поэтому считает, что Давид побежал в навстречу Гальяту туда, где должен был состояться их поединок.

49. И послал Давид руку свою к сумке, и взял оттуда камень, и метнул его из пращи, и ударил плишти этого в лоб его, и утоп этот камень во лбу его, и упал он на лицо его на землю.

    Давид достал из своей пастушьей сумки один из тех камней, которые он перед поединком выбрал у ручья (см. предложение №40), и метнул его из пращи прямо в лоб Гальяту. «Мецудат Давид» пишет, что этот камень пробил медный шлем Гальята, а также его череп и вошел в мозг. С его мнением не согласны все остальные комментаторы, которые считают, что удар пришелся в незащищенное шлемом место непосредственно над переносицей Гальята.

    «Даат Микра» приводит мнение профессора Цви Розена из иерусалимской больницы «Хадасса», который дает научное объяснение тому, что произошло с Гальятом. По его мнению, Гальят страдал заболеванием, которое называется акромегалия и связано с дисфункцией передней доли гипофиза. Акромегалия нередко сопровождается гигантизмом, на что указывает необычно высокий рост Гальята, а также увеличением черепа, особенно его лицевой части. Увеличенный гипофиз больного акромегалией оказывает давление на зрительный нерв, так что это заболевание влечет за собой также ухудшение зрения. Может быть, это являлось причиной того, что Гальяту нужно было подойти к Давиду для того, чтобы его рассмотреть (см. предложение №41). Увеличение лицевой части черепа страдающих акромегалией людей ведет к тому, что лобовые пазухи их черепа также увеличены и заполнены воздухом. Удар камня, пущенного из пращи Давида, попал прямо в кость, прикрывающую лобную пазуху Гальята, проломил ее, а затем проломил и лобную кость его черепа, и вызвал мозговое кровоизлияние. Со стороны это выглядело так, как будто камень «утоп» во лбу Гальята. В результате этого Гальят потерял сознание и упал.

    Из того, что Гальят упал «на лицо его», то есть вперед, следует, что его падение обуславливалось не силой удара пущенного Давидом камня, а тем, что он потерял сознание. Пущенный Давидом камень, весом не более 150 г., не мог опрокинуть назад такого тяжелого и тяжеловооруженного воина, каким был Гальят, и поэтому он упал головой вперед, как обычно падает человек, который во время ходьбы теряет сознание (из предложения №48 видно, что Гальят шел навстречу Давиду, когда получил удар камнем). Следует заметить, что с мнением профессора Цви Розена согласны Мальбим и «Хоиль Моше» которые так же, как он, утверждают, что Гальят упал не из-за силы удара, а из-за того, что потерял сознание.

    Вместе с этим Раши считает, что Гальят должен был упасть на спину, но он упал вперед для того, чтобы Давиду не пришлось далеко ходить, чтобы отрубить ему голову. «Даат Микра» приводит еще одно интересное мнение, в соответствии с которым Гальят упал лицом вниз для того, чтобы заткнуть землей те уста, которые проклинали и позорили евреев и их Бога.

    В связи с тем, что все, что произошло с Гальятом, вполне можно объяснить естественными причинами, возникает вопрос, в чем же проявилась помощь Бога Давиду? На этот вопрос отвечает Мальбим, объясняя, что помощь Бога заключалась в ювелирной точности единственного пущенного Давидом камня, который попал в единственное слабое место такого грозного врага, которым был Гальят.

50. И одолел Давид плишти этого пращой и камнем, и ударил плишти и умертвил его, а меча нет в руке Давида.

    Это предложение подводит итог событиям, связанным с Гальятом, но ниже к этим событиям будут добавлены некоторые детали.

    Слова «пращой и камнем», по мнению Радака, означают, что Давид сначала сразил Гальята с помощью камня, выпущенного из пращи, а затем добил его другим камнем, который взял в руку. По другому мнению, приведенному «Даат Микра», эти слова означают «камнем, выпущенным из пращи».

    Здесь сказано, что Давид убил Гальята камнем (и Радак считает, что это был камень, который Давид держал в руке), и это не очень вяжется с тем, что будет сказано в следующем предложении, где будет говориться о том, что Давид убил его, отрубив ему голову. Поэтому, по мнению «Даат Микра» и Мальбима, следует сказать, что камнем Давид нанес Гальяту смертельное ранение, от которого тот наверняка бы умер, если бы Давид до этого не отсек ему голову мечом.

    Заключительная фраза нашего предложения, по мнению «Мецудат Давид» говорит о том, что для того, чтобы исполнить данное Гальяту обещание и снести его голову с плеч (см. предложение №46), у Давида не было необходимого инструмента. «Даат Микра» считает, что эта фраза подчеркивает то, что Давид победил Гальята практически голыми руками, то есть говорит о том, что он был прав, когда сказал: «не мечом и не копьем избавит Господь» (см. предложение №47).

51. И побежал Давид, и встал к плишти этому, и взял меч его, и вытащил его из ножен его, и добил его, и отрубил им голову его, и увидели плиштим, что умер герой их, и отступили они.

    Давид подбежал к Гальяту и отрубил ему голову его собственным мечом. Плиштим увидели то, что случилось с их лучшим воином, и вспомнили о том, что они теперь должны стать рабами евреев в соответствии с условиями поединка, о которых Гальят говорил в предложении №9. Становиться рабами евреев им очень не хотелось, поэтому они, недолго думая, начали отступать на запад, по направлению к своему государству.

52. И поднялись мужи Израиля и Йехуды, и протрубили, и преследовали плиштим до подступов к Гаю и до ворот Экрона, и падали погибшие плиштим на пути в Шаараим, и до Гата, и до Экрона.

    Когда евреи увидали, что Гальят повержен, а плиштим отступают, они тут же поднялись в атаку на отступающего неприятеля. При этом они, как здесь сказано, протрубили в шофары, которые в военное время использовались в качестве сигнальных рожков, и «Мецудат Давид» говорит, что это был знак победы над противником. Вместе с этим, в описываемый здесь момент времени окончательная победа над плиштим еще не была достигнута, и поэтому более логичным выглядит мнение «Даат Микра», который считает, что евреи с помощью трубления в шофары подали сигнал «к бою».

    Следует заметить, что в нашем предложении в очередной раз воины колена Йехуды упомянуты отдельно от остальных воинов. Такое уже встречалось выше, в главе 11, предложении №8, а также в главе 15, предложении №4. О возможных причинах такого разделения можно прочесть там в комментарии, здесь же следует рассказать еще об одной, которую приводит «Даат Микра»: воины колена Йехуды упомянуты особо, так как описываемые здесь военные действия велись на территории именно этого колена.

    Преследование отступавшей армии плиштим велось евреями с востока на запад и длилось все время, пока плиштим не отступили на территорию своего государства, а точнее, в города Гай и Экрон. Экрон являлся одним из пяти княжеских городов плиштим и уже неоднократно упоминался в Книге Шмуэля (о нем можно прочитать в комментарии к главе 5, предложению №10), а Гай здесь упоминается впервые и больше нигде в ТАНАХе о нем не говорится ни слова. Точное местонахождение Гая в настоящее время неизвестно. На иврите это слово означает «узкая долина», или «ущелье», и можно было бы предположить, что Гай – это не название города, а название какой-то узкой долины. Такое предположение, по всей видимости, некорректно, так как этот Гай упомянут вместе с Экроном и другими городами, так что Гай наверняка был городом. Часть исследователей считают, что упоминание Гая в Книге Шмуэля является следствием ошибки переписчика, и на самом деле следует читать не Гай, а Гат. Следует заметить, что эта версия выглядит очень логичной, так как хорошо увязывается с тем, что написано в конце нашего предложения.

    Город Шаараим упоминался в Книге Йехошуа, но его местонахождение в настоящее время неизвестно. «Шаар» (שער) на иврите – «ворота», а окончание «-аим» означает так называемое двойственное число. Из этого следует, что этот город получил свое название из-за того, что обладал либо двумя воротами, либо одними воротами, но двойными.

    Город Гат, так же, как Экрон, был одним из пяти княжеских городов плиштим, и информацию о нем можно почерпнуть в комментарии к главе 5, предложению №8.

    Конец нашего предложения говорит о том, что евреи продолжали истребление плиштим до тех пор, пока те не достигли территории своего государства и не укрылись в городах Гате и Экроне.

53. И вернулись сыны Израиля от преследования плиштим, и разграбили лагеря их.

    Плиштим бежали на запад настолько поспешно и настолько для них самих неожиданно, что бросили на произвол судьбы все свои лагеря, которые они разбили между Сохо и Азекой, как об этом было сказано в предложении №1 настоящей главы. Поэтому, вернувшись по окончании преследования плиштим, воины Шауля посетили эти лагеря и поживились в них богатыми трофеями.

54. И взял Давид голову плишти этого, и принес ее в Иерусалим, а вещи его поместил в шатре своем.

    На самом деле Давид не сразу отнес голову Гальята в Иерусалим. Как будет сказано в предложении №57, он сначала принес ее Шаулю, а затем (см. главу 18, предложение №6) он, по всей видимости, пронес ее по всем городам и весям Израиля. После этого он вернулся вместе с Шаулем в его столицу Гиват Шауль, а уже после этого он отнес голову Гальята в расположенный поблизости Иерусалим. Следует заметить, что в дальнейшем очень похожие вещи сделают плиштим с головой Шауля (см. главу 31, предложение №9).

    Некоторое недоумение вызывает то, что Давид отнес голову Гальята в Иерусалим, который в то время все еще был нееврейским городом, населенным представителями народа йевуси. Этого просто не могло быть, да и незачем было Давиду относить голову Гальята в нееврейский город. Для того, чтобы разобраться с тем, куда же Давид отнес эту голову, следует заглянуть в комментарий к Книге Йехошуа (15, 63), где подробно описывается, что в то время Иерусалим представлял собой два города, а точнее неукрепленный город и крепость. При разделе Кнаана между коленами крепость отошла к наделу колена Биньямина, и именно она все еще оставалась незавоеванной. Неукрепленный город Иерусалим отошел к наделу колена Йехуды, которое, как описано в начале Книги Судей (1, 8), после смерти Йехошуа завоевало этот город, но не смогло уничтожить населявших его жителей. Поэтому в тот период времени, о котором здесь идет речь, Иерусалим колена Йехуды представлял собой город со смешанным населением, где проживали и йевуси, и евреи из колен Йехуды и Биньямина. Именно туда отнес Давид голову Гальята.

    В заключительной части нашего предложения сказано, что вещи Гальята, то есть его вооружение и доспехи, взятые в качестве трофеев, Давид поместил в шатре своем, и относительно того, что это был за шатер, мнения комментаторов расходятся. Так как еще со времен странствий по пустыне после выхода из Египта евреи привыкли называть свои дома шатрами, Радак пишет, что под шатром здесь имеется в виду дом Давида в Бейт Лехеме. Другие комментаторы считают, что здесь идет речь о шатре, который был выделен Давиду в военном лагере Шауля.

    Следует заметить, что, как будет сказано ниже (21, 10), меч Гальята впоследствии хранился в городе коенов Нове в качестве реликвии, напоминающей о великом чуде, и каждый, кто приходил в Нов для того, чтобы принести жертвы или помолиться, смотрел на него и возносил благодарственную молитву Богу.

55. И когда увидел Шауль Давида, выходящего навстречу плишти этому, сказал он Авнеру, военачальнику: «Чей сын этот отрок, Авнер?», и сказал Авнер: «Жизнью души твоей, царь, если знаю я!».

    Это предложение возвращает нас к моменту, описанному в предложении №40, когда Давид вышел на поединок с Гальятом. Увидев, как Давид бесстрашно идет навстречу плишти, многократно превосходившему его по силе и вооружению, Шауль обратился к своему военачальнику Авнеру с вопросом о том, знает ли он, чьим сыном является Давид. Следует заметить, что это – единственная приведенная в ТАНАХе беседа между Шаулем и Авнером. Есть два объяснения того, почему Шауль задал свой вопрос именно Авнеру. Одно из них состоит в том, что Авнер, будучи военачальником, должен был хорошо знать своих воинов. Согласно другому объяснению, Шауль, обращаясь к Авнеру, намекает, что именно он, как военачальник, должен был быть сейчас на месте Давида.

    Заданный Шаулем вопрос повергает в недоумение абсолютно всех комментаторов. Этот вопрос абсолютно не вяжется с тем, что рассказывалось об отношениях Шауля и Давида выше, и вообще вызывает сомнения в здравомыслии Шауля. В частности, комментаторы пытаются дать объяснение следующим несуразностям:

    • Заданный Шаулем вопрос наводит на мысль о том, что он не был знаком с Давидом, а ведь в главе 16, предложениях №21-23 рассказывалось о том, что Шауль очень полюбил Давида, сделал его своим оруженосцем и поселил у себя во дворце.

    • Шауль спрашивает Авнера о том, кто приходится отцом Давиду, а ведь он ранее дважды посылал к отцу Давида посланников, как об этом говорилось в главе 16, предложениях №19 и №22.

    • Даже если согласиться с тем, что Шауль почему-то не узнал Давида, почему он начинает задавать о нем вопросы только тогда, когда тот уже находится на поле брани? Разве Шаулю не следовало все как следует разузнать о нем прежде, чем согласиться на то, чтобы Давид сразился с Гальятом от имени всего еврейского народа? И разве не следовало Шаулю проверить рассказ Давида о его победах надо львами и медведями, для того, чтобы убедиться в том, что перед ним стоит отважный воин, а не мальчишка-фантазер, жаждущий приключений?

    • Как мог Шауль доверить сражение с Гальятом совершенно незнакомому юноше, в особенности принимая во внимание его последствия поражения для всего еврейского народа (см. предложение №9)? А он к тому же одел этого незнакомого юношу в свои доспехи и обеспечил своим вооружением!

    Так как почти все несуразности связаны с предположением о том, что Шауль не узнал Давида, большинство комментаторов объясняют, что Шауль его узнал, и спрашивает не о нем, а лишь о его отце. В этом случае остается разрешить лишь второе приведенное выше противоречие, и «Мецудат Давид» по этому поводу пишет, что Шауль забыл имя отца Давида из-за пагубного воздействия того злого духа, про который рассказывалось в главе 16, предложениях №14 и №23. Ральбаг предпочитает не прибегать к различным сверхъестественным силам и говорит о том, что Шауля постоянно окружало множество людей, и он просто физически не мог запомнить, как зовут родителей того или другого своего придворного.

    Все еще остается непонятным, почему Шауль, наблюдая за тем, как Давид выходит на решающий для всего еврейского народа бой, задает вопросы о том, как зовут его отца. Раши считает, что в этот момент Шауль заподозрил, что Давид станет его преемником на троне, и поэтому заинтересовался, не из знатной ли он семьи, чтобы понять, достоин ли он того, чтобы занять трон. Мальбим напоминает о том, что Шауль пообещал отдать свою дочь в жены победившему Гальята герою (см. предложение №25), и поэтому заинтересовался знатностью происхождения Давида для того, чтобы понять, с кем ему предстоит породниться. В соответствии с мнением Мальбима, Шауль знал, что отца Давида зовут Ишай, ему было неизвестно лишь его социальное положение.

    Мальбим в своем комментарии приводит мнение каббалистов, в соответствии с которым Шауль действительно не узнал Давида. Но он не узнал его лишь тогда, когда тот вышел сражаться с Гальятом. Это произошло из-за того, что на Давида снизошел дух Бога, в результате чего он до неузнаваемости изменился.

    Для того чтобы полностью раскрыть тему заданного Шаулем вопроса и связанных с ним затруднений, следует упомянуть мнение ряда современных исследователей ТАНАХа. Они объясняют все упомянутые выше несуразности тем, что в народе бытовали две версии рассказа о знакомстве Шауля с Давидом, и в Книге Шмуэля приведены они обе: одна – в главе 16, а другая – в нашей главе. Причем версия, которая приведена здесь, является гораздо более древней. В доказательство этому утверждению они приводят «перевод Б» Книги Шмуэля на древнегреческий, в котором пропущены предложения №12-31 и №55-58 нашей главы, а также предложения №1-5 следующей (в «переводе А» никаких пропусков не имеется). Вместе с этим, противники этого утверждения объясняют пропуски «перевода Б» тем, что его автору сподручней было представить на суд греческого читателя текст, не содержащий противоречий.

    Как сказано в заключительной части нашего предложения, Авнер, в ответ на заданный Шаулем вопрос, поклялся жизнью Шауля, что ответ на него ему неизвестен. «Даат Микра» пишет, что на самом деле Авнер знал, кто приходится отцом Давиду, но предпочел дать ложную клятву, чтобы не связываться. Мальбим считает, что Авнер не солгал, так как, несмотря на то, что он знал, что отца Давида зовут Ишаем, его общественный статус Авнеру был неизвестен.

56. И сказал царь: «Спроси ты, чей сын этот юноша».

    Шауль дал Авнеру задание разузнать об отце Давида, и «Даат Микра» пишет, что Шауль предпочел дать указание Авнеру, так как ему самому было неудобно расспрашивать о человеке, которого он уже послал от своего имени в бой.

    Следует заметить, что здесь Шауль называет Давида не отроком, а юношей, что, по мнению комментаторов, является более уважительным обращением, чем отрок. Отроками тогда называли подростков, учеников, или слуг, а юношами – молодых людей, которые уже возмужали. Таким образом, Шауль намекает Авнеру о том, чтобы он во время выполнения данного ему задания уважительно отзывался о Давиде.

57. И по возвращению Давида с побивания плишти, и взял его Авнер, и привел его перед Шаулем, и голова плишти в руке его.

    «Даат Микра» пишет, что, так как Авнер ни о чем не спросил Давида, в действительности он знал о том, кто его отец. Давид явился к Шаулю вместе с головой Гальята для того, чтобы торжественно преподнести ее своему царю.

58. И сказал ему Шауль: «Чей сын ты, отрок?», и сказал Давид: «Сын раба твоего, Ишая Бейт Лехемского».

    Так как Авнер ничего не сказал Шаулю, он решил поинтересоваться сам и спросил Давида о его отце. Мальбим пишет, что Шаулю ответ на этот вопрос был очень важен, ведь стоящий перед ним человек должен был вскоре стать его зятем, и поэтому он должен был узнать, из какой семьи он происходит. Но Давид, как было сказано в предложении №26, не намеревался брать ни вознаграждение, ни дочь царя в жены, поэтому он не понял, чем именно интересуется Шауль, и ответил просто, что его отца зовут Ишай и что живет он в Бейт Лехеме.

    В нашей главе приведены два разговора Шауля с Давидом. Первый из них (см. предложения №32-39) был длинным и доверительным, а второй, приведенный здесь, поражает своей сухостью и официальностью. Казалось бы, Шауль должен был радоваться победе Давида над Гальятом, ведь она избавила его он унижения и неминуемого рабства. Он должен был сердечно поздравить Давида с победой, щедро вознаградить его и предложить ему руку своей дочери. А он вместо этого лишь спросил Давида о его отце. Причина такого странного поведения Шауля кроется в произошедшей перемене в его отношении к Давиду после его победы над Гальятом. В этот момент Шауль впервые осознал, что Давид может быть опасен для его трона. В дальнейшем эти опасения перерастут в зависть и сильную ненависть по отношению к Давиду, но начало им было положено в тот момент, когда Давид предстал перед Шаулем с головой Гальята.

У Вас недостаточно прав для комментирования.