И собрал еще Давид каждого избранного в Израиле тридцать тысяч.

Здесь начинается повествование о событиях, связанных с перемещением Ковчега Завета из Кирьят Яарим в Иерусалим. По этой причине Давид собрал у себя еще тридцать тысяч человек, и комментаторы обращают внимание на то, что здесь сказано «еще тридцать тысяч», несмотря на то, что до этого нигде не было сказано, чтобы Давид кого-то когда-либо собирал. Комментаторы объясняют, что действительно, до этого момента Давид никого у себя не собирал, они сами собрались возле Давида после того как он стал царем. А теперь, по причине задуманного перемещения Ковчега Завета, Давид собрал еще тридцать тысяч человек по своей собственной инициативе.

Кто были эти люди? Здесь сказано, что они были избранными, и «Даат Микра» понимает это, как то, что все они были отборными воинами. Таким образом Давид в десять раз увеличил ту профессиональную армию, которая была в распоряжении царя Шауля в начале его правления (см. Первую Книгу Шмуэля 13, 2). Кроме этого, как было сказано в Первой Книге Шмуэля (27, 2), первый отряд Давида по численности составлял 600 человек, из чего следует, что сейчас в распоряжении Давида находились 50 таких отрядов. По мнению «Даат Микра» Давид собрал все это войско в честь Ковчега Завета Бога, одним из имен которого является Господь Воинств.

Мальбим, основываясь на сказанном в Первой Книге Хроник (13, 2), говорит о том, что эти тридцать тысяч человек составляли не воины, а старцы Израиля, которых Давид собрал по случаю перемещения Ковчега, так как именно они были избраны народом для нужд местного управления и совершения суда. Кроме этого, Мальбим приводит Мидраш Бамидбар Раба (4, 20) и Иерусалимский Талмуд (Санхедрин 10, 2), где говорится о том, что на самом деле Давид собрал у себя не 30 тысяч старцев, а 90 тысяч. От каждого поселения к Давиду прибыл судейский состав в количестве трех судей, и всего было 30 тысяч таких троек, то есть в общей сложности у Давида собрались 90 тысяч человек.

И встал, и пошел Давид, и весь народ, который с ним, из Баалей Йехуды, поднимать оттуда Ковчег Бога, который назван именем, именем Господа Воинств, сидящего на Крувах.

Здесь говорится о том, что Давид вместе с тридцатью тысячами собравшихся в Иерусалиме людей пошел для того, чтобы перенести в Иерусалим Ковчег Завета. В параллельном тексте Первой Книги Хроник (13, 5) указано, откуда пришли эти люди: «…от Шихора Египетского до подходов к Хамату». Шихор Египетский, по разным мнениям, это либо ныне несуществующий восточный рукав дельты Нила, который в те времена был границей Египта, либо вади Эль-Ариш, пересекающее северный Синай. В любом случае, Шихор Египетский являлся южной границей территории проживания еврейского населения. Древний Хамат сейчас представляет собой город Гаму в северо-западной части современной Сирии, и к югу от него проходила северная граница территории, на которой тогда проживали евреи.

Как здесь сказано, к Давиду в Иерусалим прибыли также люди из города, который здесь назван Баалей Йехуды. Имя Йехуда не входит в название этого города, оно указывает на то, что здесь идет речь о том городе Баалей, который принадлежал колену Йехуды, так как в то время существовали еще несколько городов с похожими названиями. Город Баалей упоминался в Книге Йехошуа (15, 9) под названием Баала, там же сказано о том, что другое название этого города – Кирьят Яарим. В настоящее время Кирьят Яарим представляет собой одноименный курган (31°48'31.50"N, 35°6'13.65"E), расположенный к северу от шоссе №1 Иерусалим Тель-Авив, возле арабской деревни Абу Гош и поселка Неве Илан примерно в 13 км. к северо-западу от древнего Иерусалима:

То, что здесь идет речь о Кирьят Яарим, подтверждается сказанным в Первой Книге Хроник (13, 6): «И поднялся Давид и весь Израиль в Баалу, в Кирьят Яарим». В Первой Книге Шмуэля (7, 1) рассказывалось о том, что в Кирьят Яарим был помещен Ковчег Завета, после того как он был возвращен взявшими его в качестве трофея плиштим. Это случилось еще до начала царствования Шауля, и с тех пор Ковчег Завета находился там, но теперь Давид решил переместить его в столицу.

Почему представители Кирьят Яарим здесь упомянуты отдельно? Раши, «Мецудат Давид» и «Даат Микра» считают, что этим подчеркивается, что эти люди тоже явились к Давиду в Иерусалим, хотя они могли спокойно оставаться в своем городе, дожидаясь прихода туда Давида. Следует заметить, что Мальбим читает первую часть нашего предложения несколько иначе, пропуская запятую, отчего меняется весь смысл сказанного. Мальбим считает, что следует читать: «и весь народ, который с ним из Баалей Йехуды…», и это говорит о том, что город Кирьят Яарим прислал к Давиду не своих представителей, к Давиду явились вообще все жители этого города для того, чтобы принять участие в перемещении Ковчега в Иерусалим.

В заключительной части нашего предложения говорится о том, что Ковчег Завета был назван «именем Господа Воинств, сидящего на Крувах». Такое название Ковчег получил из-за того, что когда он находился в Святая Святых в Храме, Божественное Присутствие располагалось над двумя Крувами (во множественном числе «Крувим», откуда пошло русское «херувим»), то есть, двумя фигурами ангелов, стоявшими на крышке Ковчега. Следует заметить, что именно так был назван Ковчег в Первой Книге Шмуэля (4, 4), когда там рассказывалось о том, что евреи взяли его с собой на войну с плиштим. В ходе состоявшегося тогда сражения евреи потерпели сокрушительное поражение, Ковчег был захвачен плиштим в качестве трофея, а город Шило, вместе с находившимся в нем Храмом, был разрушен и прекратил свое существование. И то, что здесь Ковчег опять назван точно так же, говорит о том, что при его перемещении в Иерусалим завершается виток истории, и Ковчег снова возвращается в подобающее ему место.

И погрузили они Ковчег Бога на новую повозку, и повезли они его из дома Авинадава, который на холме, и Уза и Ахйо, сыновья Авинадава, правят новой повозкой.

В Первой Книге Шмуэля (7, 1) говорилось о том, что Ковчег Завета был помещен в доме одного из влиятельных жителей Кирьят Яарим, которого звали Авинадав, и что этот дом находился на холме. Там также сказано, что сын Авинадава Элазар нес ответственность за охрану Ковчега. Теперь Ковчег покинул дом Авинадава и направился в Иерусалим.

Вместе с этим, то, что Ковчег Завета был погружен на повозку, было серьезной ошибкой Давида, которая, как будет описано ниже, привела к довольно печальным последствиям. Дело в том, что Ковчег следовало нести на плечах, и в Торе (Бамидбар 7, 9) сказано, что, несмотря на то, что левиты перевозили части переносного Храма и храмовые принадлежности с помощью повозок, ответственные за переноску Ковчега левиты из дома Кехата переносили его исключительно на плечах. Вместо этого специально для перемещения Ковчега была построена новая повозка, в которую запрягли волов. Следует заметить, что точно так же в свое время поступили плиштим, когда возвращали евреям принесший им множество неприятностей Ковчег. Раши в своем комментарии к Вавилонскому Талмуду (Моэд Катан 25, а) пишет, что Давид взял ту же самую повозку, в которой Ковчег вернулся от плиштим. А в комментарии к Первой Книге Хроник (13, 7) он объясняет, почему Давид совершил такую грубую ошибку: Давид посчитал, что ему следует поступить так, как уже однажды поступили плиштим, и вернуть Ковчег на ту же повозку, на которой он в свое время приехал.

Другая ошибка Давида заключалась в том, что он возложил ответственность за перемещение Ковчега на сыновей Авинадава, которые, по всей видимости, были коэнами (см. комментарий к Первой Книге Шмуэля 7, 1), в то время как, в соответствии со сказанным в Торе, ответственность за это должны были нести левиты. Следует заметить, что в ТАНАХе описаны три случая, когда Ковчег Завета переносили не левиты, а коэны (например, при переходе евреев через Иордан), но это были совершенно исключительные случаи, и кроме того, они это делали по прямому велению Бога.

Мальбим указывает на третью допущенную Давидом ошибку. Она заключалась в том, что повозкой, на которой находился Ковчег, управляли, как здесь сказано, сыновья Авинадава Уза и Ахйо, в то время как плиштим, возвращая Ковчег, повозкой не управляли, и Ковчег поехал туда, куда Бог направил везущих повозку коров (см. Первую Книгу Шмуэля 6, 7-12).

Уза – очень распространенное имя, и в ТАНАХе оно встречается довольно часто. Уза является укороченным именем Узия или Узиэль, и означает «Бог – Крепость» (не в смысле сооружения, а в смысле свойства).

Ахйо тоже было довольно распространенным именем, и по своему значению оно было идентично имени Ахия (см. Первую Книгу Шмуэля 14, 18).

Следует заметить, что здесь дается общее описание произошедшего, и детали к нему будут добавлены в двух следующих предложениях.

И повезли они его из дома Авинадава, который на холме, с Ковчегом Бога, и Ахйо идет перед Ковчегом.

Начало нашего предложения слово в слово повторяет то, что было сказано в предложении предыдущем, и «Даат Микра» пишет, что этим Книга Шмуэля подчеркивает важность данной детали. Вместе с этим, «Даат Микра» приводит этому также альтернативное объяснение, которое основано на сказанном в Вавилонском Талмуде (Баба Батра 14, а) и в Мидраше Бамидбар Раба 4, 21). В соответствии с ним, в этих двух предложениях идет речь о совершенно разных вещах: в предыдущем сказано о самом Ковчеге Завета, а здесь говорится о том ящике с золотыми предметами, который в свое время плиштим послали в виде жертвы искупления, когда возвращали Ковчег (см. Первую Книгу Шмуэля 6, 15-18).

Мальбим также считает, что в этом и в предыдущем предложении описываются разные вещи, и его толкование основывается на различном прочтении присутствующего в обоих предложениях слова «ваисауху» (וישאהו), которое здесь в обоих случаях переведено как «и повезли они его». Мальбим в предыдущем предложении читает это слово, как «и повезли они его», а в этом – как ««и понесли они его» (что, кстати, является основным значением этого слова). То есть, здесь идет речь о том, что Уза и Ахйо вынесли Ковчег Завета из дома Авинадава на руках, а затем погрузили его на повозку. В этом Мальбим видит еще одну проблему, так как Ковчег Завета разрешалось нести лишь левитам из дома Кехата, а Уза и Ахйо левитами не являлись.

Далее в нашем предложении присутствует на первый взгляд лишняя фраза «с Ковчегом Бога», и этому есть несколько различных объяснений. Раши считает, что эта фраза является укороченной записью, и на самом деле она должна звучать, как «и они идут с Ковчегом Бога». «Мецудат Давид» соглашается с Раши относительно укороченной записи, но пишет, что эта фраза должна звучать, как «волы повезли повозку с Ковчегом Бога, которая на ней». Мальбим видит в этой фразе еще одну ошибку, связанную с перемещением Ковчега. По его мнению, она говорит о том, что Уза и Ахйо, неся Ковчег из дома Авинадава к повозке, несли его непосредственно в руках, не воспользовавшись шестами, которые продевались в крепившиеся к Ковчегу специальные кольца. Этим самым Уза и Ахйо нарушили запрет прикасаться к Ковчегу даже во время его переноски. «Даат Микра» считает, что эта фраза говорит о том, что Уза и Ахйо несли ответственность за сохранность Ковчега. Точно так же в Первой Книге Шмуэля (4, 4) было сказано о сыновьях Эли Хафни и Пинхасе, которые исполняли такие же обязанности.

В заключительной части нашего предложения сказано о том, что Ахйо шел перед Ковчегом. Именно так в описываемый здесь исторический период управляли повозкой, в которую была запряжена пара волов. Тогда возница не управлял волами, сидя на повозке. В то время один человек шел перед повозкой и направлял ее движение, а второй шел рядом с ней и страховал перевозимый на этой повозке груз. Поэтому следует сказать, что Ахйо шел перед повозкой и направлял ее движение, а Уза шел рядом с ней и следил, чтобы Ковчег с нее не соскользнул. «Даат Микра» пишет, что таким порядком движения Ахйо проявил почтение к Ковчегу и поступил так же, как поступает верный слуга, двигаясь впереди своего господина и освобождая ему путь. Мнение Мальбима диаметрально противоположно, и он говорит о том, что, двигаясь перед Ковчегом, Ахйо проявил к нему вопиющее неуважение, так как обратился к нему спиной. Мальбим также замечает, что даже плиштим не проявили такого неуважения к Ковчегу, когда возвращали его евреям, так как шли тогда не перед повозкой, на которой двигался Ковчег, а следовали за ней (см. Первую Книгу Шмуэля 6, 12).

А Давид и весь дом Израиля играют перед Господом на всяких деревьях можжевельниках, и на кинорах, и на невелях, и на тофах, и на менаанимах, и на цельцелях.

Здесь говорится о том, что во время движения Ковчега из Кирьят Яарим в Иерусалим Давид и весь остальной народ пели перед ним, плясали, и играли на указанных здесь музыкальных инструментах.

Большинство комментаторов объясняют деревья можжевельники, на которых играли сопровождавшие Ковчег евреи, как музыкальные инструменты, сделанные из древесины этого дерева. «Даат Микра» приводит мнение, согласно которому здесь говорится о том, что евреи размахивали перед Ковчегом ветвями можжевельника. А Радак пишет, что здесь идет речь о том, что все перечисленные далее музыкальные инструменты были сделаны из древесины можжевельника, то есть, после этого слова должна стоять не запятая, а двоеточие.

Можжевельник (лат. Juníperus) является очень распространенным хвойным деревом, различные виды которого произрастают, начиная от Арктики до субтропических гор. Можжевельник обладает качественной древесиной и издревле использовался людьми для целого ряда нужд. Можжевельник обыкновенный выглядит так:

Кинор (כינור) на современном иврите означает «скрипка». Древний кинор скрипкой не был, он был похож на лиру и его внешний вид нам известен из печати Мааданы, дочери царя, которая была найдена в ходе археологических раскопок и датируется периодом Первого Храма:

Следует заметить, что изображенный на этой печати кинор присутствует также на современных израильских монетах номиналом в пол шекеля.

Невель (נבל) на современном иврите означает «арфа». На самом деле невель не был арфой, но представлял собой похожий на нее струнный музыкальный инструмент, обладавший более толстыми струнами и более сильным звуком, чем упомянутый выше кинор.

Тоф (תוף) на современном иврите означает «барабан», но в то время он представлял собой не барабан, а бубен. В Торе сказано, что на тофе играла сестра Моше, Мирьям.

Если вышеперечисленные музыкальные инструменты в ТАНАХе упоминаются неоднократно, то менааним (מנענעים) упоминается в ТАНАХе здесь единственный раз, из чего можно сделать вывод, что менааним не был самым распространенным музыкальным инструментом. Вероятно, по этой причине до настоящего времени не сохранилось его описания. Вместе с этим, название этого музыкального инструмента происходит от глагола «ленаанэа» (לנענע), который означает «трясти». В соответствии с этим, можно предположить, что менааним представлял собой что-то вроде погремушки или маракаса. Следует заметить, что такие погремушки неоднократно находились в ходе археологических раскопок на всей территории Израиля. Они представляют собой закрытую глиняную емкость, в которой находятся несколько глиняных шариков. Если потрясти такую погремушку, эти шарики будут издавать довольно громкий стук. Кроме этого, в параллельном месте Первой Книги Хроник (13, 8) вместо менааним присутствует другой музыкальный инструмент мецилтаим (מצלתים), который используется до настоящего времени и представляет собой хорошо известные медные тарелки.

Цельцели – это тоже тарелки, и в Хрониках после мецилтаим упомянуты не цельцели, а трубы.

Мальбим пишет, что и в этом предложении описаны довольно проблематичные с точки зрения этикета вещи. Во-первых, здесь сказано, что Давид и все остальные евреи веселились перед Ковчегом, а перед ним следует не веселиться, а трепетать. Во-вторых, при этом они использовали всяческие народные музыкальные инструменты, в то время как они должны были использовать музыкальные инструменты строго определенных типов, которые применялись во время храмовой службы. В-третьих, на этих строго определенных музыкальных инструментах должны были играть левиты, а не каждый, кому этого захочется.

И дошли они до гумна Нахона, и послал Уза к Ковчегу Бога, и схватился за него, ибо выскользнули скот.

В параллельном месте Первой Книги Хроник (13, 9) гумно Нахона названо гумном Кидона, и, по всей видимости, здесь идет речь о двух разных названиях одного и того же места. Точное местонахождение этого гумна в настоящее время неизвестно, но Раши в своем комментарии к Вавилонскому Талмуду (Сота 35, б) приводит мнение, согласно которому это гумно называлось также гумном Ароны-йевусея, то есть было тем местом, на котором впоследствии был построен Храм. Во всяком случае, это гумно находилось рядом с дорогой, ведущей из Кирьят Яарим в Иерусалим.

Как здесь сказано, когда повозка с Ковчегом достигла этого гумна, «послал Уза» руку свою к Ковчегу Завета, то есть протянул руку и дотронулся до Ковчега. И, несмотря на то, что это его действие было обусловлено исключительно благими намерениями, Уза нарушил содержащийся в Торе (Бамидбар 4, 15) запрет, за что полагается указанное там наказание: «И не дотронутся они до Святости и не умрут».

Причиной прикосновения Узы к Ковчегу, было то, что, как здесь сказано, «выскользнули скот», то есть он увидел, что Ковчег сдвинулся на повозке, и испугался, что он соскользнет на землю. Как было сказано в комментарии к предыдущему предложению, Уза шел рядом с повозкой для того, чтобы страховать находившийся на ней груз, как это было принято в то время, и поэтому он среагировал на соскальзывание Ковчега точно так же, как реагировал множество раз до этого, когда занимался перевозкой других предметов. Мальбим пишет, что, кроме прямого нарушения запрета прикасаться к Ковчегу, своим действием Уза проявил маловерие, так как он должен был верить в то, что на самом деле Бог сам несет свой Ковчег, и он не может упасть на землю. И то, что ему показалось, что повозка выскользнула из-под Ковчега, было признаком того, что на самом деле Ковчег не нагружал повозку, а парил над ней на очень малой высоте.

И воспылал гнев Господа на Узу, и ударил его там Бог за ошибку, и умер он там с Ковчегом Бога.

Здесь рассказывается о том, что за прикосновение к Ковчегу Уза был убит Богом на месте.

Раши в своем комментарии к Торе (Шмот 15, 8) пишет, что везде, где в ТАНАХе сказано «воспылал гнев Господа», подразумевается сожжение. В соответствии с этим «Даат Микра» высказывает предположение о том, что с Ковчега внезапно вырвался язык пламени, который сжег Узу, точно так же, как в свое время были сожжены сыновья Аарона Надав и Авиху: «И вышел огонь от Господа, и пожрал их, и умерли они перед Господом» (Ваикра 10, 2).

Присутствующее в оригинальном тексте слово «шаль» (של) большинство комментаторов объясняют, как «ошибка», «забывчивость», то есть говорят о том, что Уза пострадал из-за того, что забыл о том, что нельзя прикасаться к Ковчегу, а также проявил маловерие, как писал Мальбим в комментарии к предыдущему предложению. Относительно забывчивости Узы Раши пишет, что он должен был помнить о том, как Ковчег в свое время пересек Иордан, о чем рассказывается в Книге Йехошуа (3, 17). Тогда Ковчег перелетел через Иордан вместе с несшими его коэнами, из чего Уза должен был сделать вывод, что на самом деле Ковчег несет сам себя. Мальбим понимает забывчивость Узы, как то, что он забыл, то есть потерял, страх перед Богом, что является очень большим грехом, принимая во внимание то, что Уза находился непосредственно рядом с Его Ковчегом. «Хоиль Моше» объясняет это слово, как «самоуверенность», то есть Уза пострадал за проявленную им самоуверенность. Раши в своем комментарии к Первой Книге Хроник (13, 17) говорит о том, что слово «шаль» является укороченным «шалах» (שלח), что означает «послал», то есть, здесь сказано о том, что Уза пострадал за то, что протянул свою руку и дотронулся ей до Ковчега. Следует заметить, что там в Хрониках вместо непонятного «и ударил его там Бог за ошибку» сказано просто: «…и ударил Он его за то что послал он руку свою к Ковчегу». «Даат Микра» приводит еще одно объяснение слову «шаль», в соответствии с которым оно означает «мгновенно», то есть здесь говорится о том, что возмездие Бога настигло Узу сразу же после его прикосновения к Ковчегу.

В заключительной части нашего предложения сказано, что Уза умер «с Ковчегом Бога», что следует понимать, как «рядом с Ковчегом Бога». А в Первой Книге Хроник (13, 10) сказано несколько по-другому: «…и умер он там перед Богом», то есть очень похоже на то, что в Торе (Ваикра 10, 2) сказано о Надаве и Авиху.

Следует заметить, что в нашем предложении, когда идет речь о наказании Узы, вместо имени Господь используется имя Бог, так как именно это имя подчеркивает качество Суда.

И было прискорбно Давиду за то, что проломил Господь пролом в Узе, и назвал он то место Пролом Узы до сегодняшнего дня.

Давид понял, что Уза пострадал из-за того, что Давид не предпринял все от него зависящее для того, чтобы Ковчегу был оказан весь подобающий ему почет. Давид очень скорбел по этому поводу, и винил в произошедшем себя.

Фраза «проломил Господь пролом в Узе» означает «Господь убил Узу внезапной и странной смертью».

Для того чтобы увековечить имя Узы, погибшего при исполнении служебных обязанностей, Давид назвал место его гибели Пролом Узы. Местонахождение Пролома Узы в настоящее время неизвестно, но часть исследователей предполагают, что он находится рядом с Садом Узы, который будет упомянут во Второй Книге Царей (21, 18), как место захоронения царя Менаше.

И устрашился Давид Господа в тот день, и сказал он: «Как придет ко мне Ковчег Господа?!».

Чтобы понять причину страха Давида, надо вспомнить о том, что описанная выше смерть Узы явилась следствием того, что Давид решил переместить Ковчег Завета из Кирьят Яарим в новую столицу своего царства Иерусалим, то есть, в гораздо более подобающее Ковчегу место. И все это закончилось тем, что погиб человек, который попытался предотвратить падение Ковчега с повозки. Из произошедшего Давид сделал вывод, что за малейшую ошибку в отношении Ковчега Бог незамедлительно карает смертью, и это делает задачу перемещения Ковчега в Иерусалим практически неразрешимой. Поэтому Давид восклицает: «Как я смогу переместить в Иерусалим Ковчег Господа, и при этом остаться в живых?!».

«Хоиль Моше» объясняет слова Давида несколько по-другому и пишет, что они выражают раскаяние. В соответствии с этим, смысл сказанного здесь Давидом: «После того, как в результате моего прегрешения погиб Уза, я недостоин того, чтобы переместить к себе в столицу Ковчег Господа!».

Мальбим пишет, что обычно Давид служил Богу с любовью и с радостью, и поэтому Бог, в свою очередь, всегда был милостив по отношению к Давиду. Но после гибели Узы Давида охватил страх перед Богом, а служение Богу из страха перед Ним является более низкой степенью служения, чем служение с радостью и с любовью. Поэтому Давид восклицает: «Как теперь, когда я служу Богу из страха, мне удастся переместить Его Ковчег в Иерусалим?!».

И не пожелал Давид переместить к себе Ковчег Господа, в Город Давида, и отклонил его Давид в дом Оведа Эдома гатского.

Здесь рассказывается о том, что после случившегося с Узой и по причине своего страха, Давид решил пока не перемещать Ковчег в Иерусалим. Поэтому он свернул с дороги, ведущей в столицу, и поместил Ковчег в доме человека, который здесь назван Овед Эдом гатский.

Овед Эдом упоминается также в Первой Книге Хроник (15, 18 и 25; 16, 38 и др.), и там говорится о том, что он был левитом, то есть принадлежал к колену, которое, в соответствии со сказанным в Торе, несло ответственность за сохранность Ковчега. «Мецудат Цион» пишет, что слово «гатский» говорит о том, что до того, как поселиться в окрестностях Иерусалима, Овед Эдом проживал в Гате. Следует заметить, что вероятность этого ничтожно мала, так как Гат в то время являлся столицей государства плиштим и евреи в нем не проживали (см. комментарий к главе 1, предложению №20). Поэтому «Даат Микра» говорит о том, что Овед Эдом был выходцем из города левитов Гат Римона. Этот город упоминался в Книге Йехошуа (19, 45), как один из городов, отошедших к наделу колена Дана, который затем был передан этим коленом для проживания в нем евреев из колена Леви (см. Книгу Йехошуа 21, 24). Такая версия хорошо объясняет также то, что Овед Эдом, хоть и назван гатским, проживал не в Гат Римоне, а в Иудейских горах недалеко от Иерусалима. Дело в том, что, как описывается в Книге Йехошуа и в Книге Судей, колено Дана не смогло полностью завоевать отведенные ему территории, и постепенно было вытеснено из них представителями народа кнаани, после чего нашло себе новые земли в районе Голанских высот. Поэтому и Гат Римон, находившийся на территории надела этого колена, был оставлен жителями, которые расселились на территориях наделов других колен, так как принадлежали к колену Леви, а не к колену Дана. В настоящее время Гат Римон представляет собой курган Тель Гариса (32° 5'29.90"N, 34°48'28.22"E), который называется также Гиват Наполеон (Холм Наполеона), и находится к северу от современного Рамат Гана недалеко от берега реки Яркон:

Вместе с этим, в Книге Йехошуа (21, 25) упоминается еще один город, который тоже носил название Гат Римон и тоже был городом левитов. Этот город располагался на территории надела половины колена Менаше, и вполне возможно, что Овед Эдом был выходцем из этого города. Предполагается, что в настоящее время этот Гат Римон скрыт под домами западной части арабской деревни Руманэ (32°31'27.57"N, 35°12'4.12"E) и расположен в 1.5 км. к западу от Таанаха в южной части Изреэльской долины:

Кроме этого, часть исследователей считают, что родиной Оведа Эдома был город Гитаим, о котором шла речь выше (см. комментарий к главе 4, предложению №3).

Имя Овед является укороченным именем Овадья, что означает «раб Бога». Следует заметить, что имя Овед носил также дед Давида по отцовской линии (см. Рут 4, 17). Со вторым именем этого человека, Эдомом, все гораздо менее ясно. Вероятно, это имя он получил по тому месту, где он проживал в течение какого-то времени, и если это так, то кандидатов на это есть великое множество. Начиная с Эдома, местности, лежащей между Красным и Мертвым морями, где проживали потомки брата Яакова Эйсава, до городов Адама (см. Книгу Йехошуа 3, 16), Адамы (см. Книгу Йехошуа 19, 35-36), Адами (см. Книгу Йехошуа 19, 33) и т.д.

Так как имя Эдом (אדום) пишется точно так же, как слово «красный», Мидраш Бамидбар Раба (конец главы 4) говорит о том, что это имя Овед получил из-за того, что заставил покраснеть Давида: Давид устрашился Ковчега, а Овед взял на себя за него ответственность и получил благословение Бога, о котором будет сказано в следующем предложении.

И оставался Ковчег Господа в доме Оведа Эдома гатского три месяца, и благословил Господь Оведа Эдома и весь дом его.

Мальбим пишет, что в доме Оведа Эдома Ковчег проявил себя, как источник добра и благословения. Во-первых, все три месяца Ковчег находился непосредственно в доме Оведа Эдома, где проживал он и все его семейство, и в течение всего этого времени никто из его домочадцев из-за Ковчега не пострадал. Во-вторых, Ковчег был причиной того, что Бог сначала благословил самого Оведа Эдома, сделав его богатым человеком, а затем и все его потомство, и в Вавилонском Талмуде (Брахот 63, б) сказано о том, что жена Оведа Эдома и все восемь его невесток родили по шесть близнецов каждая.

И рассказано было Давиду, говоря: «Благословил Господь дом Оведа Эдома и все, что у него, из-за Ковчега Бога», и пошел Давид и поднял Ковчег Бога из дома Оведа Эдома в Город Давида с радостью.

Мальбим пишет, что после произошедшего с Узой несчастья народ стал говорить о том, что Ковчег Завета – это очень опасная вещь, и каждый, кто к нему приближается, подвергает свою жизнь серьезной опасности. Поэтому Бог благословил весь дом Оведа Эдома, включая его самого, чтобы показать, что на самом деле Ковчег является не источником опасности, а источником благословения.

По мнению «Хоиль Моше», после того как Давид узнал про снизошедшее на дом Оведа Эдома благословение, он понял, что Бог простил прегрешения, совершенные при первой попытке перемещения Ковчега в Иерусалим, и решил произвести еще одну попытку. А в Мидраше Бамидбар Раба (конец главы 4) сказано о том, что Давид понял, что не Ковчег, а грех убивает, и решил переместить его в Иерусалим так, чтобы не совершать при этом грехов.

После принятия этого решения Давид переместил Ковчег Завета в Иерусалим, и в Первой Книге Хроник (15, 1-25) описывается целый ряд действий, которые предпринял Давид в рамках подготовки к этой процедуре. Там также сказано о том, что Давид отправился за Ковчегом вместе со старцами Израиля и с вельможами тысяч. Следует заметить, что в нашем предложении сказано о том, что Давид переместил Ковчег в Иерусалим, а как он это сделал, будет описано ниже, в предложениях №13-19.

Мальбим пишет, что в нашем предложении подчеркивается, что Давид переместил Ковчег Завета «с радостью», и это говорит о том, что страх Давида перед Ковчегом прошел, и он его переносил не в страхе, а с любовью и с радостью, так как увидел, что Ковчег, прежде всего, является источником добра и благословения.

И было, когда шагали несущие Ковчег Господа шесть шагов, и приносил он в жертву вола и буйвола.

Из сказанного в этом предложении следует, что на сей раз Ковчег не везли в Иерусалим на повозке, а несли на плечах, то есть так, как предписано в Торе (Бамидбар 7, 9). В Первой Книге Хроник (15, 15) об этом сказано более подробно: «И понесли сыны левитов Ковчег Бога как велел Моше, как слово Господа, на плечах их, на шестах на них».

Кроме этого, на сей раз Ковчег двигался в Иерусалим очень медленно, так как через каждые шесть шагов шествие останавливалось, и приносилась жертва в виде вола и буйвола. Радак пишет, что в прошлый раз шесть шагов успел пройти Уза, держась за Ковчег, до своей гибели. Поэтому теперь после каждых шести пройденных шагов несшие Ковчег левиты останавливались, убеждались в том, что все остались живы, опускали Ковчег и с радостью приносили указанные здесь жертвы. Вместе с этим, по мнению «Даат Микра», принесение жертв через каждые шесть шагов пути было изначально запланировано Давидом, и поэтому об этом здесь сказано «и приносил он», то есть Давид, а вернее, коэны в соответствии с приказанием Давида.

Следует заметить, что относительно количества и видов жертв, приносившихся при перемещении Ковчега, между Книгой Шмуэля и Первой Книгой Хроник наблюдается существенное расхождение. Здесь говорится о том, что после каждых шести шагов приносили в жертву одного вола и одного буйвола. А в Первой Книге Хроник (15, 26) идет речь о семи коровах и семи баранах. «Даат Микра» приводит несколько возможных разъяснений этого расхождения. Согласно одному из них, вола и буйвола принесли в жертву лишь один раз, после того как несшие Ковчег левиты прошли первые шесть шагов пути в Иерусалим, и об этом говорит Книга Шмуэля. А Первая Книга Хроник рассказывает о том, что жертва в виде семи коров и семи баранов была принесена уже в Иерусалиме, после того как перемещение Ковчега в столицу благополучно завершилось. Согласно другому варианту объяснения, в Первой Книге Хроник идет речь о той благодарственной жертве, которую принесли несшие Ковчег левиты после того как их миссия была закончена. Кроме этого, не следует забывать о мнении рава Хисды, приведенном в Вавилонском Талмуде (Сота 35, б). Рав Хисда там говорит о том, что жертва в виде вола и буйвола приносилась через каждые шесть шагов несших Ковчег левитов, а после того как они проходили шесть раз по шесть шагов, приносилась упомянутая в Первой Книге Хроник жертва в виде семи коров и семи баранов.

В нашем предложении говорится о том, что при перемещении Ковчега, кроме обычного вола, в жертву приносился также буйвол. Здесь имеется в виду азиатский буйвол (лат. Bubalus arnee), очень большое чистое животное, которое приносилось в жертву в тех случаях, когда нужно было принести очень хорошую и дорогую жертву. Буйволы водились на территории Израиля до начала ХХ века, то есть до тех пор, пока не началось массовое иссушение болот. После этого буйволов стали наблюдать все реже и реже, и последним ареалом их обитания были леса в окрестностях Цфата, где буйвола видели в последний раз в 1996 г. Азиатский буйвол выглядит так:

И Давид приплясывает изо всех сил перед Господом, и Давид повязан полотняным эфодом.

По мнению Мальбима и «Даат Микра», здесь идет речь о том, что во время перемещения Ковчега Давид вел себя не как царь, а как простой человек, так как понимал, что царское величие – ничто по сравнению с величием Бога. Поэтому Давид бежал перед Ковчегом и приплясывал, а по мнению переводчика на арамейский Йонатана – пел хвалебную песнь. В Мидраше Бамидбар Раба (конец главы 4) сказано, что Давид также хлопал в ладоши.

Полотняный эфод, которым, как здесь сказано, был повязан Давид, по мнению Раши и «Мецудат Давид», был очень похож на эфод Главного коэна, то есть представлял собой довольно роскошное одеяние, которое Давид надел в честь столь торжественного случая. Мальбим и «Даат Микра» с таким пониманием категорически не согласны, и говорят о том, что это был эфод, сшитый из простой ткани, такой же, как те эфоды, которые носили рядовые коэны во время храмовой службы. То есть Давид специально надел простую одежду вместо царского одеяния, чтобы не выказывать гордыню перед Богом. Таким образом, танцуя перед Ковчегом в простой полотняной одежде, Давид ничем не отличался от всех остальных сопровождавших Ковчег евреев.

И Давид и весь дом Израиля поднимают Ковчег Господа с трубными звуками и со звуком шофара.

Присутствующее в оригинальном тексте слово «труа» (תרועה) переведено здесь как «трубные звуки» в соответствии со своим прямым значением. Вместе с этим, в ТАНАХе это слово используется как для того, чтобы обозначить трубные звуки, которые достигаются с помощью определенного музыкального инструмента, так и для того, чтобы указать на крики ликования, которые достигаются исключительно с помощью голосовых связок. «Даат Микра» пишет, что в нашем предложении это слово используется во втором своем значении и указывает на возгласы ликования, так как трубные звуки, издававшиеся с помощью музыкальных инструментов, определены в нем словами «со звуком шофара».

Относительно того, что представляет собой шофар - см. комментарий к главе 2, предложению №28.

И Ковчег Господа входил в Город Давида, и Михаль, дочь Шауля, наблюдала из-за окна, и увидела она царя Давида, пританцовывавшего и приплясывавшего перед Господом, и устыдила она его в сердце своем.

Как было сказано выше, во время перемещения Ковчега в Иерусалим Давид вел себя не как царь, а как простой парень из народа. Он, вместе с другими евреями, в простой одежде бежал и приплясывал перед Ковчегом, что не осталось незамеченным его женой Михаль. Мальбим обращает внимание на то, что Михаль здесь названа дочерью Шауля, и, по его мнению, это указывает на то, что в результате воспитания, полученного ею в доме ее отца, она ставила царскую честь гораздо выше почестей, которые следует оказывать Богу. Поэтому, увидав Давида, пляшущего перед Ковчегом вместе с простым народом, она посчитала, что таким образом он уронил царскую честь.

Из того, что будет сказано ниже (см. предложение №19), следует, что в празднестве по случаю прибытия в Иерусалим Ковчега принимали участие, как мужчины, так и женщины. Несмотря на это, Михаль решила не присоединяться к этому празднеству, и предпочла наблюдать за ним, стоя у окна своего дворца, что, впрочем, в те времена являлось одним из основных занятий знатных женщин, и об этом свидетельствует множество барельефов, найденных в ходе археологических раскопок, на которых изображены глядящие в окно женщины. Следует заметить, что в Книге Судей (5, 28) рассказывается о том, что именно так поступила мать кнаанского военачальника Сисры, ожидая возвращения своего сына с войны против евреев.

Как здесь сказано, увидав в окно веселящегося Давида, Михаль «устыдила его в сердце своем» за то, что он вел себя, как шут, и тем самым позорил свою корону. Вместе с этим, «Даат Микра» пишет о том, что эти слова говорят о Михаль не с плохой стороны, а с хорошей. Несмотря на то, что она поразилась недостойному, с ее точки зрения, поведению Давида, она устыдила его лишь в сердце своем. То есть, она удержалась от того, чтобы начать вслух стыдить Давида перед придворными в его отсутствие, и дождалась, когда он явится во дворец для того, чтобы поговорить с ним об этом с глазу на глаз (см. предложение №20).

И принесли Ковчег Господа, и установили его на месте его, внутри шатра, который раскинул ему Давид, и вознес Давид жертвы вознесения и шламим.

Далее здесь идет речь о том, что Давид в честь перемещения Ковчега в Иерусалим принес жертвы вознесения и шламим. Как неоднократно объяснялось в комментарии, жертва вознесения полностью сжигается на жертвеннике, а жертва шламим почти полностью поедается хозяином жертвы и коэнами, а на жертвеннике сжигается лишь малая ее часть. Гораздо интересней другое: Мальбим пишет, что воодушевленный установкой Ковчега в Иерусалиме Давид принес указанные здесь жертвы лично, что представляется не только странным, а вообще выглядит прямым нарушением заповедей Торы, в которой сказано, что приносить жертвы разрешается лишь коэнам. Вместе с этим, из того, что пишет Мальбим в своем комментарии видно, что никакой проблемы в этом он не усматривает.

Но «Даат Микра» пишет, что все же эти жертвы принес не Давид, их принесли коэны, а Давид был их хозяином, то есть выделил для этого животных. В доказательство своему мнению «Даат Микра» приводит параллельное место в Первой Книге Хроник (16, 1) где при описании принесения этих жертв используется множественное число: «…и принесли они жертвы вознесения и шламим перед Богом».

И закончил Давид приносить жертву вознесения и шламим, и благословил народ именем Господа Воинств.

Жертва вознесения упоминается здесь в единственном числе, так как здесь имеется в виду указание на тип жертвы, и на самом деле Давид принес не одну, а несколько жертв вознесения.

После того, как жертвоприношения были закончены, Давид благословил еврейский народ именем Господа Воинств, так как именно этим именем Бога был назван Ковчег. Мальбим по этому поводу пишет, что по случаю перемещения Ковчега Бог излил на Давида огромное благословение, которое тот сразу же передал народу. Следует заметить, что Давид поступил так же, как в свое время поступали Моше и Аарон. Так, в Торе (Шмот 39, 43) рассказывается о том, что Моше благословил народ после окончания работ по строительству переносного Храма, а затем, после его открытия, народ благословили Моше и его брат Аарон, который в то время был Главным коэном (см. Ваикра 9, 23). А в Первой Книге Царей (8, 14 и далее) будет рассказываться о том, что точно так же поступил сын Давида Шломо во время открытия построенного им Храма.

Книга Шмуэля не пересказывает произнесенного Давидом благословения, но оно приведено в Первой Книге Хроник (16, 8-36). Кроме того, фрагменты этого благословения включены в псалмы 105 (1-16), 96 (1-13) и 106 (47-48).

И раздал Давид всему народу, всему множеству Израиля, от мужчины и до женщины, каждому – одну буханку хлеба, и один эшпар, и одну ашишу, и пошел весь народ, каждый – к дому его.

После того как Давид благословил еврейский народ, он раздал всем присутствующим указанную здесь пищу. Комментаторы обращают внимание на то, что получатели этой пищи здесь упомянуты два раза: как «весь народ» и как «все множество Израиля». Так как обычно в книгах ТАНАХа не присутствуют лишние слова, а наоборот, ТАНАХ зачастую слишком конспективен, Мальбим и «Мецудат Давид» считают, что в двух этих фразах идет речь о совершенно разных группах людей. «Весь народ» – это те, кто принимал участие в перемещении Ковчега из дома Оведа Эдома в Иерусалим, а «все множество Израиля» – это жители Иерусалима и гости этого города, оказавшиеся на устроенном Давидом празднике совершенно случайно. В любом случае, и те и другие получили указанную в нашем предложении пищу. «Даат Микра» с таким пониманием текста не согласен, и говорит о том, что здесь имеет место быть торжественный тон, приличествующий очень торжественному событию, и на самом деле обе эти фразы следует слить в одну, и тогда получится: «всему множеству народа Израиля», то есть всему присутствовавшему на празднике народу.

Относительно буханки хлеба никаких вопросов не возникает, но зато присутствующие здесь слова «эшпар» и «ашиша» совершенно непонятны, и в ТАНАХе встречаются лишь здесь, а также в параллельном месте Первой Книги Хроник. В Вавилонском Талмуде (Псахим 36, б) сказано о том, что эшпар – это одна шестая часть воловьей туши, и это мнение приводит в своем комментарии Раши. Другие комментаторы считают, что здесь идет речь о большом куске хорошего мяса. Об ашише там сказано, что это глиняный сосуд с вином, но в Иерусалимском Талмуде (Недарим 6, 15) приведено мнение, в соответствии с которым ашиша – это пирог, сделанный из чечевичной муки, пропитанной медом.

В заключительной части нашего предложения сказано, что после раздачи пищи праздник был закончен, и народ разошелся по своим домам.

И возвратился Давид благословить дом его, и вышла Михаль, дочь Шауля, навстречу Давиду, и сказала: «Как почитаем был сегодня царь Израиля, который открыт был сегодня на глазах служанок рабов его, как открывается один из пустых!».

После окончания праздника Давид вернулся к себе во дворец, намереваясь благословить свое семейство, как он до этого благословил весь еврейский народ. Но планам Давида не дано было осуществиться: когда он подходил к дворцу, навстречу ему вышла его жена Михаль и начала осыпать его упреками.

Михаль сказала Давиду о том, что своим сегодняшним поведением он сильно уронил свое царское достоинство, так как пел и плясал на улицах Иерусалима, как простой человек, что совершенно несовместимо с его титулом. Таким образом, слова «Как почитаем был сегодня царь Израиля…» являются в устах Михаль насмешкой над Давидом, и их следует понимать с точностью до наоборот: «Как унизил ты сегодня свое царское достоинство!».

«Служанки рабов» – это служанки, которые прислуживают рабам Давида, то есть женщины, находящиеся на самой нижней ступени социальной иерархической лестницы, и Михаль говорит о том, что Давид был открыт сегодня перед ними. Большинство комментаторов объясняют это тем, что, когда Давид танцевал перед Ковчегом, его одежды развевались на ветру и все присутствующие могли наблюдать неприкрытое одеждой царское тело. Таким образом, Давид поступил так же, как обычно поступают «пустые», то есть легкомысленные, никчемные и презренные люди, которых не заботит то, что их тело открыто для всеобщего обозрения. Мидраш Шмуэля (25, 6) добавляет к этому, что Михаль сообщила Давиду о том, что семейство ее отца, когда тот находился на троне, вело себя гораздо благопристойней. Никто никогда не видел ни единого фрагмента тела кого-либо из семейства Шауля, который бы не был прикрыт одеждой, то есть, все они были гораздо достойней Давида.

Мальбим пишет, что Михаль сказала Давиду о том, что для того, чтобы народ почитал своего царя, доступ к царской особе должен быть строго ограничен, и он должен общаться лишь со своими министрами и придворными, а народ может наблюдать царскую особу лишь изредка и издалека. Поэтому Давид уронил свое царское достоинство тем, что плясал перед Ковчегом на глазах представителей всех сословий, включая даже служанок его рабов. Кроме этого, царь всегда должен быть прилично одет, и своим видом внушать страх и уважение всем, кто имеет честь его видеть. Давид же, надев простой полотняный эфод, выглядел и вел себя точно так же, как простой парень из народа, после чего никакого страха и уважения тем, кто его сегодня видел, он внушить уже не сможет.

«Даат Микра» приводит мнение, согласно которому Михаль сравнила Давида с одним из пустых людей из-за того, что он плясал перед Ковчегом. Дело в том, что, как сказано в Мидраше Бамидбар Раба (конец главы 4), самым пустым человеком является профессиональный танцовщик. И следует заметить, что этой версии придерживались также составители Септуагинты, которые перевели на греческий слова «один из пустых» как «один из танцовщиков».

И все же, несмотря на вышесказанное, нельзя забывать о том, что Михаль очень любила Давида, поддерживала его и, как рассказывалось в Первой Книге Шмуэля, благодаря ей Давиду удалось бежать из Гиват Шауля и тем самым избежать смерти от рук ее отца.

И сказал Давид Михаль: «Перед Господом, который предпочел меня отцу твоему и всему дому его назначить меня правителем над народом Господа, над Израилем, и играл я перед Господом.

По мнению Радака, слова «перед Господом», которыми начинает свою речь Давид, означают, что его сегодняшнее поведение было обусловлено тем, что он плясал и радовался перед Господом, и его совершенно не заботило, как он при этом выглядел в глазах окружающих. По мнению «Мецудат Давид», этими словами Давид говорит о том, что царская честь – ничто по сравнению с Богом, и именно это Давид хотел выразить своим сегодняшним поведением.

Далее Давид говорит о том, что, несмотря на все его легкомыслие, за которое только что пристыдила его Михаль, на троне Бог предпочел видеть его, а не отца Михаль или одного из ее родственников, которые лопались от осознания собственного величия. В конце нашего предложения Давид подводит итог сказанному и говорит о том, что именно поэтому он сегодня веселился, плясал и играл перед Господом.

Мальбим пишет, что здесь содержится ответ Давида на высказанные ему Михаль претензии (см. мнение Мальбима в комментарии к предыдущему предложению). По его мнению, Давид здесь говорит о том, что все те меры по поддержанию царских чести и достоинства, о которых она ему говорила, необходимы лишь тогда, когда царь был избран на царство в результате народного волеизъявления. Тогда, если эти меры не будут приняты, такой царь ничем не будет отличаться от остальных его подданных. Давид же был помазан на царство не народом, а Богом, так как, если бы решение о том, кто будет править, принимал народ, он бы наверняка выбрал кого-нибудь из дома Шауля.  Ведь Шауль, а не Давид, был в свое время помазан на царство народом, как об этом сказано в Первой Книге Шмуэля. Но, так как Бог предпочел Давида Шаулю и его наследникам, то царские честь и достоинство Давида совершенно не зависят от того, что думает по этому поводу народ, и ему совсем не нужно принимать какие-либо меры для их поддержания. И так же, как военачальнику не следует заносчиво вести себя при общении с царем, и так же, как рабу не следует заносчиво вести себя перед его господином, так и царю не следует слишком выпячивать свои честь и достоинство перед Богом. Поэтому сегодня Давид вел себя не так, как должен вести себя царь, а играл и плясал перед Царем Царей, как один из простых Его подданных.

И буду легкомыслен я еще больше этого, и буду я низок в глазах моих, и со служанками, о которых говорила ты, с ними почитаем буду!».

Сказанное здесь Давидом следует понимать в сослагательном наклонении, то есть, говоря нормальным языком, Давид выразился так: «Даже если бы я был еще более легкомыслен, чем сегодня, и если бы я был низок даже в своих глазах, то и в этом случае я был бы почитаем в глазах тех служанок, о которых ты говорила». Это – самое простое понимание текста, которое приводит «Мецудат Давид».

«Даат Микра» приводит ряд содержащихся в словах Давида подтекстов. Говоря про свои глаза, Давид проводит параллель с глазами служанок рабов его, перед которыми он сегодня себя опозорил, как об этом ему сказала Михаль в предложении №20. Теперь Давид отвечает Михаль, что не в глазах служанок он был опозорен, он низок в своих собственных глазах по сравнению с величием Бога. «Даат Микра» также обращает внимание на то, что Давид здесь немного повторяется: «…со служанками,…, с ними…». На первый взгляд, слова «с ними» кажутся лишними, и хотя они объясняются тем, что Давид несколько отвлекся на вставку «о которых говорила ты», в них содержится намек на то, что, начиная с этого момента, Давид отдалится от Михаль, как следует из того, что будет сказано в следующем предложении. Кроме этого, «Даат Микра» пишет, что Давид не мог отрицать того, что своим сегодняшним поведением он уронил свое царское достоинство в глазах наблюдавших за ним служанок, женщин недалеких, которые неспособны были понять двигавшие Давидом высокие чувства. Вместе с этим, Давид здесь говорит Михаль о том, что мнение этих служанок его абсолютно не заботит, его заботит лишь мнение Бога, то есть заключительные слова Давида следует понимать, как «даже с теми служанками, которые сейчас надо мной смеются, я буду почитаем Богом».

Мальбим, как обычно, дает совершенно другую трактовку сказанного и пишет, что Давид здесь говорит о том, что, несмотря на то, что сегодня он вел себя, как простой парень из народа, на самом деле он желает славы и величия, а это не есть хорошо. Поэтому ему бы очень хотелось перестать испытывать это желание и стать действительно низким в своих собственных глазах, так как человек – ничто по сравнению с величием Бога. И если это случится, то он будет почитаем Богом так же, как простые служанки, так как перед Богом не имеет никакого значения, служанка ты или царь, и Он оценивает человека по совершенно другим параметрам.

И у Михаль, дочери Шауля, не было у нее ребенка до дня смерти ее.

Книга Шмуэля сообщает о том, что Михаль стала бесплодной до дня своей смерти, сразу же после ее тяжелого разговора с Давидом. Из этого следует, что две эти вещи связаны, то есть бесплодие Михаль было наказанием за проявленное ей неуважение к Давиду. Вместе с этим, Абарбанэль пишет, что Бог сделал Михаль бесплодной для того, чтобы дети Давида впоследствии не были убиты по требованию жителей Гивона, как будет описано ниже. А рав Амос Хахам считает, что Давид не был близок с Михаль со времени ее возвращения от Палтиэля, о чем рассказывалось в главе 3.

Раши говорит о том, что Михаль стала бесплодной с того самого дня, когда состоялся ее вышеприведенный разговор с Давидом, но до этого она успела родить Давиду по крайней мере одного ребенка. Следует заметить, что в главе 3, предложении №5, рассказывалось о жене Давида Эгле, которая родила ему сына по имени Итреам, и большинство комментаторов считают, что Эгла и Михаль – это одна и та же женщина.

Здесь говорится о том, что у Михаль не было ребенка «до дня смерти ее», и в Вавилонском Талмуде (Санхедрин 21, а и др.) приведено мнение, согласно которому у Михаль не было детей до дня ее смерти, но в день ее смерти она все-таки родила (и, возможно, умерла при родах).