1. И было после этого, и сделал себе Авшалом колесницу, и лошадей, и пятьдесят человек бегут перед ним.

   Словами «И было после этого…» в ТАНАХе обычно начинается повествование о событиях, которые являлись следствием того, что было описано выше. Эта глава начинается с рассказа о том, как Авшалом начал готовить восстание против Давида, и, прежде всего, рассказывается, что он стал вести себя, как царь.

   Авшалом организовал себе колесницу, запряженную лошадьми, и перед ней бежали пятьдесят слуг, в задачу которых входило оповещать народ о прибытии Авшалома и расчищать ему путь. Именно так поступали цари соседних с евреями народов, и, по всей видимости, Авшалом неоднократно был этому свидетелем во время его трехгодичного пребывания в Гшуре (см. главу 13, предложения №37-38). Следует заметить, что в свое время о царских привычках такого рода говорил Шмуэль, пытаясь отговорить евреев от намерения поставить над еврейским народом царя (см. Первую Книгу Шмуэля 8, 11).

2. И пробуждался Авшалом, и становился возле дороги ворот, и было, каждый человек, у кого был спор прийти к царю для суда, и звал его Авшалом, и говорил: «Из какого города ты?», и говорил он: «Из одного из колен Израиля раб твой».

   В предыдущем предложении говорилось о том, что Авшалом вел себя, как царь, а здесь начинается рассказ, как он позиционировал себя в качестве слуги народа. Каждое утро после своего пробуждения Авшалом появлялся возле дороги, по которой шли люди, направлявшиеся к Давиду на суд. Место, где стоял Авшалом, названо здесь «дорогой ворот», и комментаторы разделились во мнениях о том, что подразумевается под этими словами. Ральбаг считает, что Авшалом становился возле дороги, ведущей к воротам дворца Давида. Мальбим говорит о том, что эта дорога вела к специальным воротам перед зданием суда. А «Даат Микра» приводит мнение, в соответствии с которым эта дорога вела к городским воротам Иерусалима, которые в те времена были довольно оживленным местом и также использовались для судебных заседаний.

   В любом случае, Авшалом становился в таком месте, через которое проходили люди, идущие к Давиду на суд. И когда он видел такого человека, то подзывал его к себе, и участливо расспрашивал, откуда он и зачем он идет к царю.

   Следует заметить, что здесь говорится о том, что Авшалом спрашивал такого человека, из какого города он, но этот человек отвечал ему, что он из такого-то колена. Такое несоответствие вопроса и ответа обращает на себя внимание различных комментаторов, и они объясняют его несколькими способами. «Мецудат Давид» считает, что Авшалом был не очень силен в географии своего государства, и его собеседники хорошо это понимали. Поэтому, чтобы не ставить Авшалома в неловкое положение, они отвечали ему так, чтобы он понял, откуда они пришли. Из комментария Мальбима следует, что на самом деле Авшалома интересовало, к какому колену принадлежит его собеседник, чтобы затем он мог ему заявить, что его дела плохи, так как Давид отдает предпочтение лишь своему колену, то есть, колену Йехуды. По мнению «Даат Микра», ответ собеседника Авшалома был обусловлен тем, что в то время евреи подразделяли себя не по городам, а по коленам.

3. И говорил ему Авшалом: «Смотри, слова твои хороши и правильны, но слушателя нет тебе от царя».

   После того, как собеседник Авшалома рассказывал ему суть тяжбы, с которой он идет к царю, Авшалом говорил ему о том, что правда на его стороне, проблема состоит лишь в том, что в царском суде никто его не признает правым. По мнению «Мецудат Давид», причина этого состоит в том, что Давид назначил глупых и профессионально непригодных судей. По мнению «Даат Микра», сам Давид не находит нужным снисходить то того, чтобы вникнуть в вынесенное на его суд дело. А Мальбим пишет, что Авшалом объяснял этим людям, что Давид стал уже слишком стар и ленив для того, чтобы заниматься судебной деятельностью.

4. И говорил Авшалом: «Кто бы поставил меня судьей в стране, и на меня придет каждый, у которого будет спор и суд, и оправдаю я его!».

   «Даат Микра» пишет, что, выражая свое желание стать справедливым судьей, защитником обиженных и оскорбленных, Авшалом скрывает под этим свое желание занять трон своего отца, так как одна из основных царских обязанностей – быть верховным судьей в своем государстве. Вместе с этим, Мальбим считает, что Авшалом здесь говорит о том, что царский трон его совершенно не интересует, он желает лишь кресла судьи, чтобы вершить справедливый суд над приходящим к нему народом.

   Не совсем понятно, что означают слова «и на меня придет каждый…». Радак считает, что их следует понимать, как «и ко мне придет каждый…». «Даат Микра» пишет, что этими словами Авшалом выражает свою готовность взвалить на себя тяжелое бремя судейских обязанностей. А по мнению Мальбима, этими словами Авшалом говорит о том, что даже в случае, если явившийся к нему на суд человек затеет тяжбу против него лично, то и тогда Авшалом постановит, что этот человек выиграл дело, если правда на его стороне. Таким образом, этими словами Авшалом выражает готовность вершить справедливый суд, не принимая во внимание клановые и родственные отношения, в отличие от того, как вершит суд Давид (см. комментарий к предложению №2).

   Следует заметить, что здесь Авшалом, не моргнув глазом, обещает оправдать любого пришедшего к нему на суд человека, чем показывает себя отъявленным популистом, потому что, даже в ходе самого справедливого судебного разбирательства, может выиграть лишь одна из сторон, а другая обычно проигрывает.

5. И было, по приближении человека пасть перед ним ниц, и протягивал он руку свою, и держал он его, и целовал он его.

   Когда люди пытались пасть перед Авшаломом ниц, как перед царским сыном, он удерживал их от этого, либо помогал им подняться, после чего целовал их братским поцелуем, показывая, что все люди – братья.

6. И делал Авшалом такое дело всему Израилю, которые приходили на суд к царю, и украл Авшалом сердце мужей Израиля.

   Здесь говорится о том, что с помощью вышеприведенной тактики Авшалому удалось склонить на свою сторону значительную часть еврейского народа.

7. И было по истечении сорока лет, и сказал Авшалом царю: «Пойду, пожалуйста, я, и оплачу обеты мои, которые дал я Господу, в Хевроне.

   Комментаторы расходятся во мнениях о том, с какого момента следует отсчитывать те сорок лет, о которых здесь идет речь. Раши и «Мецудат Давид», на основании сказанного в Вавилонском Талмуде (Тмура 14, б) утверждают, что сорок лет прошло с тех пор, как евреи явились к Шмуэлю и потребовали у него поставить над ними царя (см. Первую Книгу Шмуэля, главу 8). Ральбаг говорит о том, что эти сорок лет следует считать с помазания Шауля на царство (см. Первую Книгу Шмуэля 10, 1), либо с помазания на царство Давида (см. Первую Книгу Шмуэля, главу 16). Но наиболее логичным представляется мнение, в соответствии с которым упомянутые здесь сорок лет прошли с того момента, когда Давид стал царем. Именно тогда Авшалом пришел к выводу о том, что настало время поднимать против Давида восстание. Ральбаг объясняет это решение неким пророчеством, по которому царство Давида должно было просуществовать сорок лет. Зная об этом, Авшалом решил, что настал подходящий момент для того, чтобы восстать против него и взять власть в свои руки. Мальбим приводит мнение Абарбанэля, в соответствии с которым, по истечении сорока лет царствования Давида, Авшалом пришел к выводу о том, что его отец уже стар и немощен, и вскоре передаст трон Шломо, поэтому решил предвосхитить такое развитие событий и попытался сам занять этот трон. Следует заметить, что в соответствии с этим мнением, восстание Авшалома произошло незадолго до того, как Давид передал власть своему сыну Шломо, примерно за год-два до этого.

   Авшалом начинает свою деятельность с того, что отправляется в Хеврон, для чего, как здесь сказано, он просит разрешения Давида. «Даат Микра» объясняет этот нюанс тем, что, в соответствии с придворным этикетом, царский сын имел право покинуть столицу только с разрешения царя.

   Авшалом мотивирует свою просьбу тем, что ему нужно «оплатить обеты», то есть, принести жертвы Богу в соответствии с данными им обетами. О причине, побудившей его взять на себя эти обеты, Авшалом скажет в следующем предложении, нам же следует разобраться, почему для принесения жертв Авшалому понадобилось отправиться в Хеврон, ведь он вполне мог принести их и в Иерусалиме. Раши, на основании сказанного в Вавилонском Талмуде (Сота 34, б), пишет, что в то время Хеврон славился своими баранами, и Авшалом объяснил Давиду свое намерение тем, что он отправляется в Хеврон, чтобы купить для жертвоприношения самых лучших животных. Ральбаг и Мальбим раскрывают истинные намерения Авшалома. Они пишут о том, что Авшалом решил начать свое восстание в Хевроне, а не в каком-либо другом городе, так как именно в этом городе в течение семи лет царствовал Давид, пока не перенес свою столицу в Иерусалим. Поэтому, с точки зрения Авшалома, Хеврон был царским городом, и вполне мог служить противовесом царскому городу Иерусалиму. Кроме этого, Хеврон был крупнейшим городом колена Йехуды, родного колена Давида, и если бы Авшалом захватил власть в Хевроне, то многие евреи из этого колена стали бы поддерживать его, а не Давида.

   Информацию о местонахождении Хеврона – см. в комментарии к главе 2, предложению №1.

8. Ибо обет дал раб твой при проживании моем в Гшуре, в Араме, говоря: «Если поселит меня Господь в Иерусалиме, и буду служить я Господу»».

   Авшалом говорит о том Гшуре, который в Араме, то есть, граничит с арамейскими государствами и находится к северу от еврейского царства. Такое уточнение имеет смысл, так как еще один Гшур находился на юге, в северо-западной области Негева. Подробней об этом – см. в комментарии к Первой Книге Шмуэля 27, 8.

   Следует отметить, что в нашем предложении присутствует расхождение между традициями написания и прочтения. Слово «яшив» (ישיב), присутствующее в оригинальном тексте, и которое переводится как «вернет», принято читать, как «яшов» (ישוב), то есть, «поселит». Как неоднократно упоминалось выше, расхождение традиций написания и прочтения говорит о том, что следует принимать во внимание оба смысла.

   Таким образом, Авшалом здесь говорит о том, что, проживая в Гшуре, он дал Богу обет, что если Он вернет его и поселит в Иерусалиме, то Авшалом будет служить Ему. Не будучи коэном, Авшалом мог служить Богу лишь посредством принесения жертв, и именно в этом заключается обет, данный им во время его проживания в Гшуре.

9. И сказал ему царь: «Иди с миром», и встал он, и пошел в Хеврон.

10. И послал Авшалом разведчиков во все колена Израиля, говоря: «Как услышите вы голос шофара, и скажете вы: «Стал царствовать Авшалом в Хевроне!»».

    Авшалом послал этих разведчиков еще до того, как отправился в Хеврон. Эти люди не были разведчиками в современном понимании этого слова, они, скорее, были агентами влияния Авшалома. Относительно того, в чем заключалась миссия этих людей, комментаторы высказывают три версии.

    По мнению «Мецудат Давид», разведчики должны были произвести исследование общественного мнения жителей тех мест, куда их послал Авшалом. В соответствии с этим заданием, они должны были дожидаться трубления в шофар, возвещавшего о воцарении Авшалома в Хевроне, а услышав его, провозгласить о том, что Авшалом стал еврейским царем, и столица его в Хевроне. Затем эти люди должны были оценить реакцию окружающих на это объявление.

    Мальбим пишет, что в задачу этих людей входило выявление недовольных властью Давида. Этих недовольных посланные Авшаломом люди должны были посвятить в заговор, но приказать им держать все в тайне до того момента, пока не прозвучит шофар. Услышав шофар, заговорщики должны были во всеуслышание провозгласить власть Авшалома над всем Израилем, но до этого момента от них требовалось соблюдать конспирацию. Таким образом Авшалом добился того, что никто из заговорщиков, включая посланных им агентов, не знал дату начала восстания.

    «Даат Микра» говорит о том, что посланные Авшаломом люди должны были дожидаться трубления в шофар на местах, после чего они должны были присоединиться к этому трублению, так как оно являлось знаком коронации Авшалома. По всей видимости, Авшалом хотел, чтобы во всех городах евреи одновременно протрубили в его славу, и чтобы он был провозглашен царем одновременно во всех городах Израиля. В описываемый здесь исторический период шофар использовался для целого ряда нужд, в частности, он служил в качестве армейского сигнального рожка, и именно таким образом его в свое время использовал Йоав (см. главу 2, предложение №28). Поэтому, услышав шофар, местные жители могли подумать, что началась война. Для того чтобы предотвратить неразбериху, посланные Авшаломом агенты должны были объяснить народу, что в данном случае звук шофара не означает военный сбор, а служит знаком того, что Авшалом воцарился в Хевроне.

11. И с Авшаломом пошли двести мужей из Иерусалима приглашенных, и идут они чистосердечно, и не знали они ничего.

    В те времена принесение жертв обычно было праздничным событием, и по его завершении обычно устраивалась трапеза, на которой подавали мясо принесенных жертв. На такую трапезу приглашались важные и влиятельные люди, и об этом рассказывалось в Первой Книге Шмуэля (9, 22-24), где говорилось о том, что Шмуэль пригласил на такую трапезу Шауля, и во время нее воздал ему почести, как будущему царю. Здесь говорится о том, что Авшалом пригласил на трапезу, которую он намеревался устроить по случаю жертвоприношений, двести человек. Вдобавок, эти люди должны были играть роль свиты Авшалома, который, как царский сын, должен был путешествовать в сопровождении свиты.

    Вместе с этим, количество приглашенных, они же свита, выглядит гораздо большим, чем нужно для свиты и для трапезы. На устроенную Шмуэлем трапезу были приглашены всего тридцать человек, не включая Шауля (см. Первую Книгу Шмуэля 9, 22). Можно было бы предположить, что Авшалом взял с собой в Хеврон тех людей, которые его поддерживали и были посвящены в его планы, но в нашем предложении сказано, что они ничего не знали и шли «чистосердечно», то есть, были уверенны в том, что направляются в Хеврон для участия в трапезе по случаю принесения жертв. Можно было бы сказать, что Авшалом решил обеспечить себе многочисленную свиту, и для этого набрал в нее людей с улицы, но здесь о приглашенных им людях сказано «двести мужей», а это говорит о том, что все приглашенные были важными и влиятельными людьми. В связи с вышесказанным возникают два вопроса. Каким образом Авшалому удалось собрать двести уважаемых мужей для того, чтобы они сопровождали его в Хеврон? И зачем вообще ему понадобились все эти люди, которые не были посвящены в его планы относительно восстания, из чего следует, что они были верны Давиду?

    На первый из этих вопросов отвечает Раши, который основывается на сказанном в Иерусалимском Талмуде (Сота 1, 8). Он пишет, что Авшалом попросил Давида дать ему письменное распоряжение, в котором было сказано, что два человека, которым Авшалом предъявит этот документ, должны будут сопровождать его в Хеврон для участия в празднике. После этого Авшалом объехал сто городов Израиля, в каждом из которых предъявлял полученную от Давида бумагу, и таким образом собрал двести человек.

    Отвечая на второй вопрос, Мальбим пишет, что, собрав возле себя двести влиятельных людей, которые были верны Давиду, Авшалом совершенно усыпил его бдительность. Давиду было известно, что Авшалом находится среди верных ему людей, и поэтому не мог предположить, что он готовится к восстанию. Кроме этого, собрав у себя наиболее верных Давиду мужей, Авшалом удалил их из мест их постоянного проживания, чем развязал руки действующим там его агентам, и воспрепятствовал тому, чтобы сведения об этой деятельности достигли ушей Давида.

12. И послал Авшалом Ахитофеля гилонского, советника Давида, из его города, из Гило, во время принесения им жертв, и стала связь сильной, и народ идет и умножается за Авшаломом.

    Относительно сказанного в первой части нашего предложения, мнения комментаторов разделились. «Мецудат Давид» считает, что после того как Авшалом достиг Хеврона и занялся принесением жертв, он послал своих людей за Ахитофелем для того, чтобы они привели его к Авшалому в Хеврон. Ральбаг пишет, что Авшалом очень хотел заручиться поддержкой Ахитофеля, который был самым мудрым советником Давида, но боялся, что Ахитофель на предложение присоединиться к заговору ответит категорическим отказом, и немедленно доложит о нем Давиду. Поэтому Авшалом воздержался от того, чтобы привести Ахитофеля из Гило в Иерусалим, чтобы он сопровождал его оттуда в Хеврон, и послал за ним, уже будучи в Хевроне.

    Мальбим говорит о том, что в это время Ахитофель уже присоединился к заговору Авшалома, и здесь идет речь о том, что Авшалом приказал Ахитофелю убраться из его города Гило, и исчезнуть вплоть до дальнейших распоряжений. Этим Авшалом лишил Давида его самого лучшего советника, который бы Давиду очень понадобился в том случае, если бы он узнал о заговоре Авшалома.

    «Даат Микра» считает, что здесь говорится о том, что Авшалом из Хеврона послал распоряжение Ахитофелю оставить свой город Гило и отправиться в другие города Израиля, где он должен был встречаться с местными старцами и убеждать их принять сторону Авшалома.

    Ахитофель уже упоминался в комментарии к главе 11 (предложения №3 и №6), где говорилось о том, что он приходился дедом жены Давида Бат-Шеве. Основываясь на этой детали, часть комментаторов говорят о том, что Ахитофель присоединился к заговору против Давида для того, чтобы отомстить ему за поруганную честь своей внучки. Другие комментаторы подвергают это утверждение большому сомнению, ведь, принимая участие в заговоре Авшалома, Ахитофель наносил вред не только Давиду, но и своему правнуку Шломо, который должен был стать царем, но не стал бы, если бы заговор Авшалома удался. «Даат Микра» пишет, что то, что Ахитофель принял сторону Авшалома, говорит о том, что его отношения с Давидом в это время сильно испортились, и именно поэтому он находился не в Иерусалиме рядом с Давидом, а тихо проживал в своем городе Гило.

    Город Гило упоминался в Книге Йехошуа (15, 51), как один из городов колена Йехуды. Местонахождение этого города в настоящее время неизвестно, но следует сказать, что, по всей видимости, он находился в южной части Хевронского нагорья, так как в Книге Йехошуа он упоминается во время перечисления городов, расположенных именно в этом районе.

    Во второй части нашего предложения рассказывается о том, что после присоединения Ахитофеля заговор Авшалома очень окреп, и количество его приверженцев постоянно увеличивалось.

13. И пришел рассказчик к Давиду, говоря: «Стало сердце мужа Израиля за Авшаломом».

    Мальбим пишет, что упоминаемый здесь рассказчик явился к Давиду только после того как протрубили шофары, возвестившие о воцарении Авшалома (см. предложение №10). Именно по этой причине Давид здесь и в следующем предложении назван не царем, а по имени, так как он перестал считаться царем после восхождения на престол Авшалома.

    Слова «муж Израиля» фигурируют здесь в их агрегативном значении, то есть, рассказчик имеет в виду не какого-то определенного человека, а мужей Израиля: глав колен и прочих важных и влиятельных вельмож, которые до этого были опорой власти Давида. Теперь Давид узнал, что ситуация в корне изменилась, и все эти люди перешли на сторону Авшалома. «Даат Микра» приводит мнение, в соответствии с которым слова «муж Израиля» призваны исключить из приверженцев Авшалома колено Йехуды. То есть, этими словами рассказчик дает понять Давиду, что мужи Израиля перешли на сторону Авшалома, но мужи колена Йехуды остались верны Давиду.

14. И сказал Давид всем рабам своим, которые с ним в Иерусалиме: «Вставайте и сбежим мы, ибо не будет нам спасения от Авшалома! Спешите идти, дабы не поспешил он и не настиг нас, и не свалил на нас зло это, и не побил город этот мечом!».

    Читая приведенные здесь слова Давида, создается впечатление, что его охватила паника, и это выглядит очень странно, учитывая славное боевое прошлое Давида. Поэтому следует признать такое впечатление неверным.

    Так как часть придворных Давида отправилась в Хеврон вместе с Авшаломом (см. предложение №11), а другая часть находилась не в столице, а в городах своего проживания (как Ахитофель – см. предложение №12), то здесь сказано, что слова Давида были обращены к тем из них, кто остался с ним в Иерусалиме. Давид собрал их и сказал, что они должны по-быстрому собрать вещи и бежать, так как наверняка Авшалом уже движется во главе своей армии в сторону Иерусалима. По всей видимости, основываясь на сведениях, полученных от рассказчика, Давид пришел к выводу, что все без исключения мужи Израиля, включая армейское начальство, приняли сторону Авшалома. То есть, отдавая своим придворным приказ о немедленном бегстве из Иерусалима, Давид исходил из предположения, что в его распоряжении остались лишь кучка придворных и личная дворцовая охрана, а вся регулярная армия уже на стороне Авшалома. Пока Давид оставался в живых, победу Авшалома нельзя было назвать окончательной, и вполне логично было предположить, что Авшалом первым делом двинет на Иерусалим всю свою армию, чтобы схватить и убить Давида и всех его сподвижников, и вместе с ними своих братьев, которые также могли выступить в роли претендентов на престол. Давид приказывает своим людям немедленно бежать из Иерусалима, так как, оставшись в этом городе, все они будут обречены, и, по мнению Ральбага и «Даат Микра», именно об этом говорят слова «…и не свалил на нас зло это». Кроме этого, Давид говорит о том, что штурм Иерусалима вооруженными силами Авшалома будет сопряжен с многочисленными жертвами среди гражданского населения города, и этих жертв можно избежать лишь в том случае, если Давид и поддерживающие его люди немедленно покинут столицу. «Даат Микра» пишет, что, по всей видимости, Давида все еще терзали угрызения совести из-за участи, постигшей жителей города Нова, которых Шауль почти поголовно перебил за то, что они помогли Давиду (см. Первую Книгу Шмуэля, главы 21-22).

    Мальбим предлагает несколько иную интерпретацию слов Давида, и он также говорит о том, что Давид исходил из предположения, что вся действующая армия перешла на сторону Авшалома. Но, по мнению Мальбима, Давид здесь приказывает своим людям не просто бежать из Иерусалима, но и постараться отдалиться от него на максимально возможное расстояние. Так как, если Авшалом настигнет их вблизи Иерусалима, он перебьет жителей этого города и представит все так, как будто их перебил Давид со своими людьми за то, что они поддержали восстание. Мальбим пишет, что Авшалом мог с легкостью это сделать, так как в тот момент было совершенно непонятно, кто находится на стороне Авшалома, а кто – на стороне Давида, ведь все эти люди говорили на одном языке и носили одинаковую военную форму. Поэтому, даже если Авшалому не удастся скрыть, что он и его воины являются виновниками смерти жителей Иерусалима, он вполне сможет объяснить ее тем, что Давид со своими людьми находились рядом с этим городом, и пытались обрести защиту за его стенами.

15. И сказали рабы царя царю: «Все, что выберет господин мой царь, вот – рабы твои мы!».

    Придворные Давида выразили свою готовность беспрекословно исполнить все, что прикажет им их господин.

    Следует заметить, что в этом коротком предложении трижды присутствует слово «царь», и это призвано подчеркнуть, что в глазах этих придворных Давид оставался царем, невзирая на успешное восстание Авшалома.

16. И вышел царь и весь дом его пешком, и оставил царь десять женщин наложниц стеречь дом.

    Здесь говорится о том, что Давид и все его домочадцы покинули царский дворец, а в следующем предложении будет сказано о том, что они покинули столицу.

    Во время своего бегства из Иерусалима Давид не воспользовался ни лошадьми, ни колесницей, и отправился в дорогу пешком. По мнению Ральбага, Давид так поступил, чтобы не выделяться из среды простого народа, и таким образом иметь большие шансы скрыться. Из этого следует, что Давид бежал не в царской, а в простой одежде.

    Вместе с этим, «Тиферет Исраэль» понимает присутствующее в оригинальном тексте слово «бераглав» (ברגליו) не как «пешком», а как «за ним», и действительно, в таком значении оно иногда используется в ТАНАХе (см, например, Книгу Судей 8, 5). В соответствии с этим, в нашем предложении сказано, что Давид шел первым, а его домочадцы следовали за ним.

17. И вышел царь и весь народ за ним, и остановились они в Бейт ха-Мерхак.

    Здесь говорится о том, что Давид и сопровождавшие его люди вышли из Иерусалима, и остановились в месте, которое носило название Бейт ха-Мерхак. Точное местонахождение Бейт ха-Мерхака в настоящее время неизвестно, но «Даат Микра» говорит о том, что оно располагалось возле русла ручья Кидрона, который протекает рядом с восточной стеной современного Старого города Иерусалима. Следует заметить, что «байт» (בית) с иврита переводится как «дом», а «мерхак» (מרחק) – как «расстояние». На этом основании комментаторы говорят, что здесь идет речь о самом дальнем доме иерусалимского предместья. Возможно, это был дом, где проживали высланные из Иерусалима прокаженные, которые по закону Торы должны были оставаться вне стен города в течение всего времени своей болезни.

    Давид остановился в этом месте для того, чтобы произвести смотр оставшегося в его распоряжении отряда, о чем будет сказано в следующем предложении.

18. И все рабы его проходят возле него, и все крети, и все плети, и все гатцы, шесть сотен человек, которые пришли за ним из Гата, проходят перед царем.

    Здесь рассказывается о том, что в Бейт ха-Мерхаке Давид произвел смотр остававшихся в его распоряжении людей, а также указывается, кто были эти люди.

    Во-первых, выясняется, что в распоряжении Давида оставались так называемые крети и плети, которые уже упоминались в Книге Шмуэля (см. главу 8, предложение №18). Комментаторы не пришли к единому мнению о том, что представляли собой эти крети и плети, и о различных их мнениях – см. там в комментарии. Здесь же достаточно заметить, что мнения комментаторов по этому поводу варьируются от личной гвардии царя Давида и до мудрецов, заседающих в Санхедрине, то есть, в еврейском верховном суде.

    Во-вторых, верными Давиду все еще оставались 600 гатцев, то есть, воинов из княжеского города плиштим Гата (информацию о Гате – см. в комментарии к главе 1, предложению №20), которые, как здесь сказано, пришли за Давидом из этого города. Основываясь на том, что будет сказано в предложении №20, «Даат Микра» пишет, что это был отряд наемников плиштим, выходцев из города Гата. Но другие комментаторы, а также Йосиф Флавий, утверждают, что здесь идет речь о старой гвардии Давида: о людях, собравшихся под его начало в то время, когда Давид скрывался от Шауля (см. Первую Книгу Шмуэля 22, 2), с которыми он перешел границу и поселился в Гате у царя плиштим Ахиша (см. Первую Книгу Шмуэля 27, 2), и которые вместе с Давидом прошли славный боевой путь, воюя со всеми врагами еврейского государства.

    Все эти люди проходили перед Давидом в Бейт ха-Мерхаке, пока перед ним не появился Итай, после чего между Давидом и Итаем произошел разговор, который будет приведен ниже.

19. И сказал Давид Итаю Гатцу: «Зачем пойдешь и ты с нами? Возвращайся и живи с царем, ибо чужак ты, и также изгоняешься ты к месту твоему.

    Итай не был простым воином, он был офицером, и в главе 18 будет рассказано, что впоследствии Давид отдаст под командование Итая треть своей армии.

    Итай, как здесь сказано, был чужаком, то есть, не был евреем, и поэтому Давид говорит ему, что ему совершенно незачем оставаться вместе с Давидом, подвергать себя опасности и с большой вероятностью отдать свою жизнь в бою с превосходящими силами Авшалома. Так как Итай не еврей, то это не его война, и поэтому Давид предлагает ему покинуть вооруженные силы, тем самым сохранив свои здоровье и жизнь.

    Далее Давид говорит Итаю, куда, по его мнению, Итаю следует вернуться, и относительно этого мнения комментаторов расходятся. «Даат Микра» считает, что, говоря Итаю «возвращайся и живи с царем», Давид имеет в виду царя Гата Ахиша, то есть, предлагает ему вернуться в его родной город Гат. Затем Давид добавляет, что Итаю не следует переживать по этому поводу, так как он не изгоняется куда-либо на чужбину, а уходит «к месту его», то есть, возвращается на родину.

    Другие комментаторы считают, что Давид здесь называет царем своего сына Авшалома, и, в соответствии с этим, меняется весь смысл сказанного. По мнению этих комментаторов, Давид говорит Итаю о том, что ему стоит оставить Давида и вернуться на территорию, над которой властвует Авшалом, и это для него не будет сопряжено ни с малейшей опасностью, так как он чужак, вследствие чего никоим образом не связан с внутренними еврейскими распрями. Далее Давид говорит Итаю, что если он не захочет находиться под властью Авшалома, то это тоже не беда: он сможет уйти от Авшалома «к своему месту», то есть, к себе на родину в город Гат.

    Радак пишет, что Давид назвал Авшалома царем для того чтобы испытать верность Итая, так как в тот тяжелый период ему нужны были лишь те воины, в верности которых он был полностью уверен.

20. Вчера пришел ты, а сегодня сдвину я тебя с нами идти? А я иду туда, куда я иду! Возвращайся и верни братьев твоих с собой, добро и истина!».

    По мнению большинства комментаторов, слово «вчера» следует понимать как «недавно», а не в соответствии с его прямым значением. Таким образом, Давид здесь говорит Итаю о том, что он лишь недавно поступил к Давиду на службу, и поэтому со стороны Давида будет непорядочно оставить его в рядах своих воинов, тем самым подвергнув смертельной опасности, так как это явно выходило за рамки заключенного с Итаем договора. Мальбим понимает «вчера», как «вчера», и в соответствии с этим объясняет, что прибывший лишь вчера из Гата Итай был слишком усталым и измотанным, чтобы сегодня совершать длинный пеший переход вместе с остальными воинами Давида.

    Слова Давида «А я иду туда, куда я иду!» означают, что Давид ведет своих людей в неизвестность, он не имеет ни малейшего представления о том, куда ему сейчас податься, и что ему предстоит делать дальше.

    Далее Давид еще раз предлагает Итаю вернуться самому и вернуть своих братьев, то есть, соплеменников, из чего следует, что Итай был офицером, и командовал отрядом воинов, выходцев из народа плиштим.

    Комментаторы выдвигают целый ряд версий, объясняющих заключительные слова Давида «добро и истина». Раши и Радак считают, что этими словами Давид говорит Итаю, что он ему очень благодарен за то добро и ту истину, которые проявил Итай, оставшись верным Давиду. Похожим образом комментирует эти слова «Мецудат Давид», который пишет, что здесь Давид говорит Итаю о том, что он увидел в намерениях Итая остаться в его отряде добро и истину. Из перевода на арамейский Йонатана следует, что Давид здесь говорит Итаю, что, вернув своих соплеменников на родину, и тем самым избавив их от смертельной опасности, он совершит с ними добро и истину. «Даат Микра» пишет, что слова «добро и истина» следует понимать, как «истинное добро». «Даат Микра» также приводит мнение, согласно которому Итай считал, что ему следует оставаться и поддерживать Давида, ибо именно в этом заключается истинное добро. И Давид здесь говорит ему о том, что он ошибается, и истинным добром будет уйти из отряда Давида и вернутся вместе со своими воинами к себе на родину.

21. И ответил Итай царю, и сказал он: «Жив Господь, и жизнью господина моего царя, что в месте, где будет там господин мой царь, для смерти ли, либо для жизни, там будет раб твой!».

    Итай отказался покинуть верный Давиду отряд, и поклялся Богом и жизнью самого Давида, что не оставит его ни при каких обстоятельствах, и останется с ним даже тогда, когда не будет ни малейшей надежды на спасение. Мальбим пишет, что Итай сказал Давиду о том, что друзья познаются в беде, и поэтому в беде Давида он не оставит.

    Следует заметить, что Итай здесь дважды называет Давида «господин мой царь», чем подчеркивает, что в роли настоящего царя он видит Давида, а не Авшалома.

22. И сказал Давид Итаю: «Иди и проходи», и прошел Итай Гатец, и все люди его, и все дети, которые с ним.

    Выслушав ответ Итая, Давид решил не настаивать, и оставить Итая и его людей в своем отряде. Поэтому он сказал Итаю, чтобы тот проходил и дал возможность Давиду продолжить смотр своего войска.

    Вслед за Итаем перед Давидом прошли все его воины, из чего следует, что Итай, как офицер, шел во главе их. А затем перед Давидом прошли дети этих людей, а это говорит о том, что они перебрались в Иерусалим вместе со своими семьями, и теперь их семьи бежали оттуда вместе со всеми, кто все еще оставался верен Давиду.

23. И вся земля плачут голосом великим, и весь народ проходят, и царь проходит ручьем Кидрон, и весь народ проходят по дороге в пустыню.

    Под словами «вся земля» здесь подразумеваются жители окрестностей Иерусалима, через поселения которых проходил Давид. Все они плакали, видя, как Давид с горсткой верных ему людей уходит в пустыню.

    Из сказанного в этом предложении следует, что Давид уходил последним, то есть, шел за своими людьми, хотя обычно он шел перед ними. По мнению «Даат Микра», Давид хотел избежать ненужных жертв в том случае, если Авшалом их настигнет. Так как Авшалому нужен был только Давид, он сразу бы убил его, и верные Давиду люди остались бы живы.

    Давид и его люди шли по дороге в пустыню, которая проходила по долине, образованной руслом ручья Кидрон. Мальбим понимает сказанное в нашем предложении несколько иначе, и говорит о том, что Давид и его люди разделились: Давид пошел по руслу ручья Кидрон, в то время как его люди пошли по дороге в пустыню.

    Под пустыней здесь подразумевается Иудейская пустыня, простирающаяся к востоку от Иерусалима вплоть до Мертвого моря.

    Ручей Кидрон начинается рядом с восточной стеной современного Старого города Иерусалима, и протекает в общем направлении на юго-восток, после чего впадает в Мертвое море недалеко от поселения Овнат. Длина этого ручья достигает 34км.:

    

    Протекая по Иудейской пустыне, ручей Кидрон создает довольно глубокое ущелье, которое выглядит так:

    

24. И вот, также Цадок и все левиты с ним несут Ковчег Завета Бога, и выставили они Ковчег Бога, и поднялся Эвьятар, до того как закончил весь народ переходить от города.

    Слова «И вот…» здесь указывают на неожиданность происходящего, то есть, здесь речь идет о том, что появление Ковчега Завета, который несли левиты, явилось неожиданностью для Давида.

    Цадок и левиты поставили Ковчег на высоком и видном месте, туда же поднялся Эвьятар, и уходивший в пустыню народ проходил возле Ковчега, кланялся и молился.

    В этом предложении Эвьятар упомянут после Цадока, хотя, на первый взгляд, должен быть упомянут перед ним, как занимающий пост Главного коэна. В Вавилонском Талмуде (Йома 73, б) по этому поводу сказано, что в день бегства Давида из Иерусалима Эвьятар попытался задать Богу вопрос с помощью Урим и Тумим, но Бог ему не ответил. Тогда тот же самый вопрос задал Цадок, и получил на него ответ. Это послужило причиной того, что Давид, формально оставив Эвьятара на посту Главного коэна, фактически передал все его полномочия Цадоку, и именно на это намекает наше предложение, упоминая Цадока перед Эвьятаром. Подробней о взаимоотношениях Цадока и Эвьятара – см. комментарий к главе 8, предложению №17.

25. И сказал царь Цадоку: «Верни Ковчег Бога в город: если найду я милость в глазах Господа, и вернет Он меня, и увижу я его и обитель его.

    Давид велел Цадоку вернуть Ковчег Завета в Иерусалим, и поместить его в том шатре, где он находился до этого. Давид объяснил Цадоку, что если Бог пожелает, чтобы царствование Давида продолжалось, Он вернет его в столицу, и тогда Давид сможет опять видеть Ковчег и «обитель его», то есть, шатер, в котором он находится.

26. А если так скажет Он: «Не пожелал Я тебя» – вот я, сделает Он мне, как хорошо в глазах Его».

    Здесь Давид говорит о том, что если Бог не захочет видеть его царем, то и Ковчег ничем ему не поможет. Вместе с этим, Давид говорит о своей готовности принять и такое решение Бога. Следует заметить, что сказанное здесь Давидом очень похоже на то, что в свое время сказал Эли, когда услышал о наказании, ожидающем его и его потомков: «Господь Он, хорошее в глазах Его сделает» (см. Первую Книгу Шмуэля 3, 18).

27. И сказал царь Цадоку ха-Коэну: «Видишь ли ты? Возвращайся в город с миром, и Ахимаац, сын твой, и Йехонатан, сын Эвьятара, оба сына ваши с вами.

    Здесь Цадок назван «ха-Коэн», то есть, «коэн с определенным артиклем «ха-»», а такое встречается в ТАНАХе лишь тогда, когда идет речь о Главном коэне. На то, что Цадок стал Главным коэном, указывает также то, что Давид отдает распоряжения ему, а не Эвьятару, хотя, как следует из заключительной части нашего предложения, Эвьятар тоже присутствовал при этом разговоре Давида с Цадоком.

    Слова Давида «Видишь ли ты?» большинство комментаторов понимают, как «Неужели ты не видишь, что вернуть Ковчег в Иерусалим является правильным решением?». Ральбаг и Мальбим пишут, что здесь Давид дает Цадоку задание вернуться в Иерусалим и следить за действиями Авшалома. А для того, чтобы Авшалом не догадался о том, что Цадок и Эвьятар вернулись в город по заданию Давида, они должны были взять с собой двоих своих сыновей. Комментаторы также говорят о том, что сыновья Цадока и Эвьятара должны были стать связными между вернувшимися в Иерусалим коэнами и Давидом, и доставлять Давиду сведения о действиях и намерениях Авшалома.

    Основываясь на сказанном в Вавилонском Талмуде относительно смещения Эвьятара с поста Главного коэна и назначения на этот пост Цадока (см. комментарий к предложению №24), Мальбим предлагает альтернативное объяснение того, что было описано в предложениях №24-27. По его мнению, когда Цадок с левитами выставили Ковчег Завета, они это сделали для того, чтобы Эвьятар смог задать Богу вопрос с помощью Урим и Тумим. Далее там сказано, что «поднялся Эвьятар» к Ковчегу, и пытался получить ответ на заданный им вопрос до тех пор, пока не «закончил весь народ переходить от города», но у него ничего не получилось (см. предложение №24). И тогда «сказал царь Цадоку» (см. предложение №25), чтобы он попробовал получить искомый ответ, так как Давид не знал в чем проблема: в том ли, что они забрали Ковчег из Иерусалима, либо в том, что вопрос был задан Эвьятаром. Далее в предложении №25 сказано, что Давид велел Цадоку вернуть Ковчег в Иерусалим, из чего следует, что ответ Бога Цадоком был получен. В предложении №25 присутствует также вопрос, который Цадок задал Богу от имени Давида: «Найду ли я милость в глазах Господа?», и положительный ответ на него: «…увижу я его и обитель его», что говорит о том, что «вернет Он меня» в Иерусалим. А отрицательный ответ приведен в предложении №26: «Не пожелал Я тебя». На самом деле Цадоком был получен ответ «Возвращайся в город с миром», из чего Давид понял две вещи. Во-первых, что он вернется в Иерусалим и продолжит царствовать над Израилем, и во-вторых, из того, что ответ был дан в повелительном наклонении, вместе с Ковчегом в Иерусалим следовало вернуть и Цадока. Поэтому Давид сказал ему: «Видишь ли ты», что было сказано посредством Урим и Тумим? Тебе следует вернуться в город вместе с Эвьятаром и вашими сыновьями Ахимаацем и Йехонатаном.

    Имя Ахимаац встречалось в Первой Книге Шмуэля (14, 50): так звали отца жены Шауля. Значение этого имени в настоящее время неизвестно.

28. Смотрите, я задерживаюсь в степях пустыни до прибытия слова от вас рассказать мне».

    Здесь Давид говорит Цадоку и Эвьятару о том, что он будет ждать поступления от них сведений о действиях и намерениях Авшалома.

    Следует заметить, что в нашем предложении присутствует расхождение между традицией написания и традицией прочтения, а как известно, такое расхождение говорит о том, что следует принимать во внимание оба смысла. В оригинальном тексте присутствует слово «беаврот» (בעברות), которое переводится как «на переходах». В соответствии с этим, Давид должен был дожидаться сведений от Цадока и Эвьятара возле переходов, то есть, бродов через Иордан. Вместе с этим, это слово следует читать как «беарвот» (בערבות), и оно означает «в степях». В этом случае Давид имеет в виду пустынную равнину, расположенную в нижней части Иорданской долины (от города Адам до северного берега Мертвого моря), которая в Книге Йехошуа (4, 13) называлась Степи Йерихо:

    

    Вместе с этим, «Даат Микра» пишет, что традиции написания и чтения в данном случае говорят примерно об одном и том же, так как переходы через реку Иордан расположены большей частью в степях Йерихо, и самый главный из них находился возле города Адам. Кроме этого, «Даат Микра» высказывает предположение, в соответствии с которым Давид должен был ожидать известий от Цадока и Эвьятара в месте, которое называлось Бейт ха-Арава (см. Книгу Йехошуа 15, 6), то есть, в районе, расположенном между Йерихо и берегом Иордана.

29. И вернул Цадок и Эвьятар Ковчег Бога в Иерусалим, и поселились они там.

    «Поселились» означает «остались», то есть, не присоединились к людям, которые ушли из Иерусалима вслед за Давидом.

30. И Давид поднимается Масличным подъемом, поднимается и плачет, и голова его покрыта, и он идет босой, и весь народ, который с ним, каждый – с покрытой головой, и поднимались они, и плакали.

    Масличный подъем – это дорога, которая поднималась из долины ручья Кидрон на Масличную гору. Эта гора расположена рядом с ручьем Кидрон, к востоку от стен современного иерусалимского Старого города:

    

    Масличная гора получила свое название из-за произраставших на ней оливковых деревьев, но, начиная с периода Первого Храма, она стала использоваться также как место захоронения жителей Иерусалима, поэтому в настоящее время Масличная гора выглядит так (долина, образованная ручьем Кидрон видна в левой части изображения):

    

    Покрытие головы куском полотна, так же как ходьба босиком, в то время были признаком траура. Таким образом, расставшись с Ковчегом Завета и с коэнами, Давид и его люди поднялись на вершину Масличной горы, при этом все они плакали и были в трауре. Мальбим пишет, что Давид поднимался на Масличную гору для того чтобы проститься с Иерусалимом.

31. И Давид рассказал, говоря: «Ахитофель связан с Авшаломом», и сказал Давид: «Расстрой, пожалуйста, совет Ахитофеля, Господь!».

    Начало этого предложения выглядит немного невнятно, поэтому Раши и «Мецудат Давид» считают, что здесь говорится о том, что Давиду рассказали о переходе Ахитофеля на сторону Авшалома, а Мальбим и «Даат Микра» считают, что приведенные здесь слова о связи Ахитофеля с Авшаломом сказал сам Давид. Мальбим относительно этого пишет, что Давид обратил внимание на отсутствие среди сопровождавших его людей Ахитофеля, понял, что тот перешел на сторону Авшалома, и сообщил об этом окружающим.

    Ахитофель был очень мудрым человеком, и его переход к Авшалому сильно Авшалома усиливал. Понимая это, Давид обратился к Богу с молитвой, чтобы Он расстроил советы, которые Ахитофель будет давать Авшалому. «Мецудат Давид» пишет, что слово «сакель» (סכל), которое означает «расстрой» (планы и пр.), является однокоренным слову «сихлут» (סכלות), то есть, «глупость». Исходя из этого, «Мецудат Давид» пишет, что Давид попросил Бога, чтобы Он сделал советы Ахитофеля из мудрых – глупыми, либо чтобы Он сделал глупым Авшалома, который не стал бы прислушиваться к мудрым советам Ахитофеля.

32. И было, Давид подходит к вершине, где он падет там ниц перед Богом, и вот, навстречу ему Хуши Аркеец в разорванной сорочке и земля на голове его.

    Здесь описывается тот момент, когда Давид подходил к вершине Масличной горы (туда, где в настоящее время находится гостиница «Семь арок» - см. на вышеприведенном снимке). С вершины Масличной горы открывается великолепный вид на Иерусалим, в частности, оттуда был хорошо виден шатер, в котором стоял Ковчег Завета, и поэтому Давид любил подниматься туда для молитвы и для того, чтобы пасть ниц перед Богом. На сей раз Давид поднялся на Масличную гору для того, чтобы в последний раз взглянуть на свою столицу и на шатер Ковчега Завета, пасть ниц перед Богом и обратиться к Нему с молитвой.

    Когда Давид подходил к вершине, он встретил человека, который здесь назван Хуши Аркеец. Этот человек шел навстречу Давиду в разорванной сорочке и с головой, присыпанной землей, что также в те времена являлось знаком траура. Этим Хуши выражал свои скорбь и страдания, вызванные восстанием Авшалома против Давида.

    Как выяснится ниже (см. предложение №37), Хуши был «ближним царя», а здесь он назван Аркеец по названию своего места жительства. В Книге Йехошуа (16, 2) упоминалось, что до завоевания евреями Кнаана землями, лежащими к северу от Иерусалима и расположенными в районе города Атарот, владела местная семья Эрки. По имени этой семьи был назван город Арах, который находился на этих землях, и в котором проживал Хуши. В настоящее время на месте этого города расположена арабская деревня Эйн Арик (31°54'27.06"N, 35° 8'34.04"E), которая находится в 4км. к западу от современного арабского города Рамаллы:

    

    Значение имени Хуши в настоящее время неизвестно.

33. И сказал ему Давид: «Если пройдешь ты со мной, будешь ты мне обузой.

    Очевидно, Хуши был стар и немощен, и если бы он присоединился к Давиду, то существенно замедлил бы его передвижение, о чем здесь прямо заявляет ему Давид.

34. А если в город вернешься ты, и скажешь Авшалому: «Рабом твоим я, царь, буду! Раб отца твоего и я изначально, и теперь и я раб твой!», и расстроишь ты мне совет Ахитофеля.

    Здесь Давид говорит Хуши о том, что если в походе он будет для Давида обузой, то вернувшись в Иерусалим, он очень ему поможет. Для этого Хуши следует явиться к Авшалому и самым недвусмысленным способом выразить ему свою лояльность. Хуши должен заявить, что, несмотря на то, что до сих пор он верой и правдой служил Давиду, с этого момента он становится верным рабом Авшалома. Давид также говорит о том, что Хуши должен втереться к Авшалому в доверие для того, чтобы расстраивать советы Ахитофеля. Из того, что у Давида не было ни малейших сомнений, что Хуши сможет противостоять Ахитофелю без того, чтобы навлечь на себя подозрения в нелояльности Авшалому, следует, что Хуши был очень мудрым человеком и, благодаря этому, наверняка должен был стать одним из советников Авшалома.

    Комментаторы обращают внимание на то, что четкие указания Давида Хуши сразу же теряют всю свою четкость, когда он говорит то, что Хуши должен будет сказать Авшалому. Во-первых, он должен дважды сказать ему, что он его раб, хотя достаточно было бы одного раза. Во-вторых, в словах «Раб отца твоего и я изначально, и теперь и я раб твой!» содержаться два совершенно неуместных предлога «и». Объясняя эти несуразности, «Даат Микра» пишет, что, возможно, Давид с их помощью пытался передать путаницу, царящую в голове человека, который всю свою жизнь служил одному господину, а теперь отрекается от него и присягает на верность его противнику. Раши, объясняя проблемы с первым предлогом «и», говорит о том, что для правильного понимания текста, составляющие его слова, следует немного поменять местами, и тогда получится: «И я раб отца твоего изначально…». О втором проблемном предлоге «и» Раши умалчивает.

    Такая перестановка слов очень не нравится Мальбиму, который утверждает, что комментаторы вообще неверно понимают смысл сказанного здесь Давидом. По его мнению, все слова в нашем предложении находятся на своих местах, и чтобы понять смысл сказанного, следует всего лишь правильно расставить знаки препинания. Мальбим раскрывает свое понимание текста в довольно обширном комментарии, суть которого будет приведена ниже.

    Мальбим пишет, что, как выяснилось ранее (см. комментарий к главе 14, предложению №25), Авшалом решил восстать против Давида из-за того, что опасался, что Давид вскоре передаст свою власть Шломо, и таким образом обойдет Авшалома, а ведь Авшалом был его старшим сыном, то есть, считался наследником престола по праву рождения. Вместе с этим, комментаторы разошлись во мнениях о том, намеревался ли Авшалом убить Давида, либо всего лишь хотел заставить Давида короновать его и передать ему всю полноту власти в государстве. Абарбанэль, например, считает, что убийство своего отца не входило в намерения Авшалома. Но смерти Давида очень хотел Ахитофель, который стал его врагом после того, что произошло между Давидом и внучкой Ахитофеля Бат-Шевой. Мальбим считает, что комментаторы не смогли прийти к единому мнению по этому поводу из-за того, что сам Авшалом не пришел в отношении Давида к определенному решению. У Авшалома было лишь одно желание: он хотел стать царем. И если бы Давид добровольно передал ему свою власть, Авшалом не причинил бы ему вреда, и отправил бы его на почетную «пенсию». Но так как Авшалом убедился в том, что о добровольной передаче ему власти не может быть и речи, у него не осталось другого выбора, кроме как восстать против Давида и взять власть силой. Но и после начала восстания участь Давида еще не была решена Авшаломом. С одной стороны, если бы ему удалось победить Давида и силой заставить его отречься от трона в пользу Авшалома, Авшалом мог бы оставить Давида в живых, отправив на заслуженный отдых, а самому стать царем без того, чтобы совершить грех отцеубийства. С другой стороны, живой Давид мог представлять для царствующего Авшалома потенциальную опасность, так как, будучи вынужденным передать ему корону, Давид в любой момент мог поднять против него восстание и отобрать эту корону обратно. Понимая все это, Авшалом колебался, и никак не мог решить, следует ли ему убить Давида, либо все же лучше оставить его в живых. В этой ситуации участь Давида очень сильно зависела от советников Авшалома, и Давид знал это. Он также знал, что Ахитофель наверняка попытается склонить Авшалома к убийству, чтобы отомстить Давиду за то, что случилось с Бат-Шевой, а кроме того, чтобы Давид не смог отомстить ему за его предательство после того, как помирится с Авшаломом. Понимая степень опасности, грозившей ему со стороны Ахитофеля, Давид послал к Авшалому своего человека Хуши, чтобы его советы служили противовесом советам Ахитофеля, и чтобы он склонял Авшалома к решению оставить Давида в живых. Вместе с этим, Хуши не должен был являться к Авшалому под маской ненавистника Давида, он должен был представить себя почитателем и Давида, и Авшалома. Поэтому Хуши должен был дать понять Авшалому, что, несмотря на то, что он все еще почитает и любит Давида, он решил перейти на сторону Авшалома, так как видит, что правда на его стороне. И, исходя из государственных интересов, Давиду следует добровольно передать власть своему сыну, а самому отправиться на заслуженный отдых, так как он уже слишком стар и немощен для того, чтобы продолжать оставаться царем. А так как Авшалом является наследником престола по праву рождения, и также пользуется огромной популярностью в народе, то Давиду следует передать власть Авшалому, а не кому-либо другому, кто не приходится ему старшим сыном, и кого не хочет народ. С помощью таких рассуждений, от Хуши требовалось склонить Авшалома к решению оставить Давида в живых, и лишь заставить его отречься от трона в пользу Авшалома.

    В соответствии с вышесказанным, Мальбим пишет, что слова, которые Хуши должен будет сказать Авшалому, звучат так: «Раб твой я, царь! Буду я рабом отца твоего, и я изначально и теперь, и я – раб твой!». То есть, Хуши должен провозгласить о том, что, начиная с этого момента, он раб Авшалома и его сторонник. Вместе с этим, он будет оставаться также рабом отца Авшалома, то есть, Давида, и поэтому приложит все свои усилия для того, чтобы и Давид признал Авшалома царем, после чего Давид отправится на заслуженный отдых, а Хуши будет продолжать служить ему верой и правдой. Слова «и я изначально и теперь» означают, что первоначальное мнение Хуши об Авшаломе и Давиде никоим образом не изменилось: он всегда считал, что служит и тому, и другому, и всегда советовал Давиду добровольно передать власть Авшалому. Далее Хуши должен был сказать Авшалому «и я – раб твой!». Это означает, что в том случае, если Давид откажется добровольно передавать власть Авшалому, Хуши не переметнется обратно к Давиду, а продолжит быть сторонником Авшалома, так как за Авшаломом стоит весь еврейский народ. Далее Давид говорит Хуши о том, что, действуя таким способом, ему удастся расстроить советы Ахитофеля, который всеми силами будет убеждать Авшалома не оставлять Давида в живых.

    Мальбим также пишет, что Хуши был послан Давиду Богом, после того, как Давид обратился к Нему с молитвой о том, чтобы Он противодействовал советам Ахитофеля (см. предложение №31).

35. Ведь с тобой там Цадок и Эвьятар коэны, и будет, всякую вещь, которую услышишь ты из дома царя, рассказывай Цадоку и Эвьятару коэнам.

    Здесь Давид наделяет Хуши разведывательными полномочиями, и говорит о том, что всю важную информацию, которая станет ему известна во время пребывания во дворце Авшалома, он должен будет докладывать Цадоку и Эвьятару, которые тоже находятся в Иерусалиме.

    Мальбим пишет, что в начале нашего предложения Давид говорит о том, что в нелегком деле убеждения Авшалома оставить Давида в живых Хуши будут помогать коэны Цадок и Эвьятар, которые тоже находятся в Иерусалиме, и которые тоже поговорят по душам с Авшаломом.

36. Вот, там с вами два сына их, Ахимаац у Цадока и Йехонатан у Эвьятара, и посылайте через них ко мне всякую вещь, которую вы услышите».

    Здесь Давид заканчивает определение схемы работы разведывательной сети, которую он раскинул в Иерусалиме. По его замыслу, Хуши должен был стать секретным агентом, Цадок с Эвьятаром – резидентами, а Ахимаац и Йехонатан – курьерами.

37. И пришел Хуши, ближний царя, в город, и Авшалом придет в Иерусалим.

    «Ближний царя» – это название придворной должности. Ее носитель являлся близким другом царя и одним из его ближайших советников. Такая должность была известна на Ближнем Востоке еще в период Праотцов, и в Торе (Берешит 26, 26) рассказывается о том, как к Ицхаку явился царь Авимелех в сопровождении своего ближнего Ахузата. А в одном из манускриптов египетского кургана Тель Амарна упомянут придворный Рукхи Шарри, что по-аккадски означает «ближний царя».

    Приход Хуши в Иерусалим обозначен в прошедшем времени, а Авшалома – будущем, из чего Раши делает вывод, что в тот момент, когда Хуши пришел в Иерусалим, туда решил отправиться и Авшалом. «Мецудат Давид» с этим не согласен, и считает, что Хуши и Авшалом вошли в город одновременно, но Хуши вошел в него с востока, а Авшалом – с юга, так как Масличная гора расположена к востоку от Иерусалима, а Хеврон – к югу.

    Книга Шмуэля вернется к рассказу о Хуши и Авшаломе в главе 16, предложении №15.

У Вас недостаточно прав для комментирования.